Борис посмотрел на Катю долгим взглядом, и в который раз уже за этот вечер подумал о том, как серьезно задела его эта их неожиданная встреча, этот их разговор, ее откровенность, настоящая исповедь, к которой он вовсе не был готов и которая выворачивала теперь его душу наизнанку. Как могло случиться, что он когда-то совсем потерял Катю из виду, забыл о ней напрочь?! Сколько раз за прошедшие годы ему не хватало рядом именно такого человека, как она! Человека, способного вот так все чувствовать, вот так откровенно об этом говорить, не путая настоящее с подделкой, с фальшью. Он должен ей помочь, и он это сделает, чего бы ему это ни стоило!

Да, с тех пор прошло почти два года. Катя стала в доме Кузнецовых частым гостем, очень сдружилась с Ксюшей, с которой они теперь встречались даже чаще, чем с Борисом. Рисунки Катины оказались уже просмотрены Борисом, но Борис молчал, как партизан, не говоря почти ничего о том, какое впечатление они на него произвели. Отделался лишь несколькими общими фразами о том, что Катя молодец, что он даже и не ожидал от нее такого, хоть и помнил он, что Катя – дочь художника, что ему очень понравилось… но и только. Глядел в ее разочарованный взгляд, в глаза человека, так надеявшегося не столько услышать похвалу, сколько – Борис знал это наверняка! – получить от него хоть какое-то объяснение этим рисункам. А то, что Борис держал в руках что-то совершенно необычное, выходящее далеко за рамки просто творчества, он не сомневался! И для этого не надо было быть знатоком искусства. Достаточно было лишь взглянуть, только взглянуть на акварели Кати и… Борис не был горячим поклонником «Королевского Креста», но очень любил многие их песни, ценил то, что они несли в себе – не просто хорошую рок-музыку, которая, впрочем, выходила за такие узкие рамки. Он понимал, сколько чувства, мыслей, энергии вложено в нее, несшую в себе удивительную силу и просто бронебойное обаяние. И глядя на рисунки Кати… Борис слышал ее, эту музыку, этот потрясающий голос Эдди Далтона, гитару Брэндона, равной которой по звучанию не было больше в мире. Он смотрел в лица, в глаза четверых музыкантов, и ощущал дрожь во всем теле, будто, вот сию секунду они сойдут с рисунков прямо в комнату, заговорят с ним и он узнает… узнает все. То «все», что не знал никто из даже тех матерых поклонников, что изучили биографии музыкантов, историю группы едва ли, не по минутам!.. А когда дошло дело до портретов Ричмонда Толларка, Борис невольно вспыхнул, как смущаются и краснеют люди, застав кого-то в слишком интимной ситуации. Он не мог оторвать взгляда от лица Толларка, тоже такого знакомого, но теперь…Никогда не отличавшийся уж слишком буйным воображением, Борис внезапно, как со вспышкой, высветившей из темноты, увидел Катю, его подружку детства Катьку… в объятиях Толларка. Молодого, до невозможности привлекательного, такого, каким завидуют другие мужики – так успешен он был во всем, этот несусветный ударник, этот невозможный гуляка, этот своенравный, импульсивный до эксцентричности тип и блестящий музыкант. И она…она так любит его! Перепуганная, растерянная и счастливая. Счастливей всех на свете!.. И вдруг черная акварель. Как обухом по голове пришлась… Откуда это? Почему в глазах, в сердце Катьки?? Весь мир уверен, что у Толларка все прекрасно! Да, один с сыном, но и что из того? Парень у него взрослый, кажется, спортсмен-гонщик, Толларк все так же обожаем, его музыка, ставшая после смерти Далтона основным его занятием, раскупается прекрасно. Где это страшное горе, что могло ввергнуть всеобщего любимчика в эдакую черноту?.. А грузовик? Может, аллегория? Но если Катя не знает, как объяснить, почему лицо Толларка посреди асфальта, то остается лишь гадать об этом, ибо, как ни старался потом Борис найти что-либо объясняющее в биографии Толларка, ему это не удалось. Ничего. Сын родился очень рано, Ричмонд воспитывал его один, оставляя на нянек и частные школы. Где мать мальчика? Никаких четких данных не было, но скорее всего, как это и преподносили многие источники – они не были женаты, и возможно, эта дамочка, скорее всего, не самого высшего пошиба, просто смылась, сообразив, что ребенок ей не нужен так же, как она перестала интересовать Толларка. Глупая, но вполне жизненная ситуация…Ксюша увидела акварели, оставленные Катей, уже под конец просмотра, когда принесла кофе слишком уж надолго засевшему у себя в кабинете мужу.