-Что с тобой?.. – прошептала она, даже и не пытаясь отдавать себе отчет в том, что разговаривает с портретом. – Где ты?…

Но портрет, конечно же, молчал. Вот только потом, снова не успев ничего понять, Катя принялась рисовать и рисовать Ричмонда так же неистово, как рисовала Эдди. Взмахи его рук с барабанными палочками, улыбка его невозможная в сиянии его глаз, Ричмонд смеется, Ричмонд в темных очках, Ричмонд гримасничает, Ричмонд с гитарой…Ее воображение перелистывало его, как пачку фотографий, а Катя рисовала и рисовала… Стоп! Снова Красная комната! Ричмонд у окна…Он… он держит на руках ребенка! И его улыбка, как солнце, как золотые лучи в пасмурный день! Молоденький, бесконечно милый и счастливый до невозможности!.. Но как же…Почему же он один? А это откуда?? Карандаш выводил на бумаге, а краски оживляли заросли в тумане, статуи, будто, спавшие среди зелени, круглую чашу заброшенного фонтана со скульптурой мальчика, игравшего на свирели…

Катя никогда не умела рисовать технику, машины, но этот грузовик…Невыносимо, неминуемо ужасная, пугающая до тошнотворной боли в животе громадина, будто, готовая обрушиться на Катю прямо с бумаги, как через тонкое стекло, не способное удержать неуправляемую силу, безумную мощь…Катя отшатнулась от рисунка, рухнула в кресло, швырнув кисточку в темноту и дрожащими руками нащупала пачку сигарет. Закурила… Господи, это-то откуда?? При чем тут грузовик и где Ричмонд?? Она глядела и глядела на рисунок и вдруг среди беспорядочных мазков, которыми она обозначила еще недорисованную дорогу под грузовиком, увидела…лицо, знакомые черты, которые, распознав теперь, не могла не дорисовать. Она схватила первую попавшуюся кисть и несколькими мазками дописала лицо Ричмонда. Мертвый взгляд непомерных глаз, ставших еще огромнее на осунувшемся лице – не узнать. Столько боли и страдания, столько захватившей пустоты в нем! Но это не может быть Ричмонд, потерявший Эдди – слишком молод он на этом портрете! Что же тогда?? Что могло уничтожить, погасить этот солнечный зайчик, так сиявший, так согревавший в том своем возрасте??.. Слезы покатились сами собой, и, ничего не понимая, уже окончательно запутавшись в этом непонимании, Катя плакала и плакала, чувствуя страшную, ниоткуда взявшуюся тоску, перемешанную с болью, какой никогда не знала. Так жаль ей внезапно стало… саму себя! Себя, не способную прямо сейчас ощутить его руки, его безумно чувственные, горячие, неукротимые ладони, голос его услышать, шепчущий так оглушительно, так стремительно, что от его дыхания можно задохнуться… Сейчас! Прямо сейчас!! Пожалуйста, господи, прошу!!!.. Нет. Только лицо на потрете, на крохотном месте посреди недорисованного асфальта. Лицо, попавшее под безжалостную громаду грузовика…И тогда… тогда она начала, наконец, рисовать остальных – Брэндона и Джима. Так долго не дававшихся ее взору… Удивительно мягкая и лукавая одновременно улыбка Дугласа, его забавные па на сцене… А то вдруг задумчивый взгляд у окна, глядя на который ясно слышишь голоса остальных в небольшой комнате отеля, чувствуешь дым от многочисленных выкуренных сигарет, смешавшийся с запахом пива и дорогого парфюма Ричмонда…Или взгляд на Эдди, заканчивающего песню возле ударной установки. Восхищенный, теплый взгляд…И следом красивые, изящные руки Брэндона с длинными, невозможно длинными пальцами, его высоченная, слегка ссутуленная над гитарой фигура среди ослепляющей вспышки прожекторов… Лицо его, такое удивительное для рокера – тонкое, благородное, истинно британское в окружении пышных кудрей. Ясный свет его внимательных глаз, словно, мгновение назад оторвавшихся от струн…Катя смотрела в него и слышала его гитару, единственную гитару на свете, которая могла петь так, что таяло сердце от щемящей нежности или трепетало от восторга, захваченное неукротимой энергией мириадов звуков, звоном аккордов, подобных солнечным лучам, если бы они могли звучать, прорываясь через майскую листву…Берег реки, заросший высокой, желтеющей в июльском солнце травой, и взгляд Брэндона в самое небо, в далекие, полупрозрачные облака, куда-то далеко за них…Туда, где прячутся звезды, которые он так любит… Но вот она, его гитара, рядом на траве. То, что с ним навсегда, о чем бы он ни мечтал, то, что вынесло самые глубины его души наружу легче и лучше, чем любые слова…