— Снимай Метку и бейся, паршивый безухий изгой!

     — Не называй меня так, и ведь ты обещал матери…

     — Я соврал! Забыл: никогда не верь уудиду!

     Бой возобновился, но ненадолго: яростный натиск отца ошеломил Шлай-Уда, и в первые же секунды боя старейшина лишился меча. Встретившись с противником взглядом, он в ужасе попятился, запнулся о тело матери и упал навзничь.

     — Я не нарушу обещание. Но ты еще пожалеешь, что я этого не сделал. — Капитан взмахнул мечом и отсек старейшине второе ухо. — Иди прочь!

     — Можно, я заберу свои уши? — с робкой надеждой спросил оглохший Шлай-Уд.

     Вместо ответа Луайа-Уд подобрал уши сына и бросил их на труп жены. Заняв свое место на троне, новоиспеченный старейшина жестом указал сыну на дверь.

     Уудид прожег отца ненавидящим взглядом, прикрыл руками обрубки ушей и поплелся к выходу из залы под свист и улюлюкания толпы.

     — Не будем тянуть, дружище, — заявил Луайа-Уд подошедшему Оппе. — Пищу надо есть горячей. Ты языкастый, поэтому я и назначаю тебя трибуном. А мне сейчас не до речей, сам понимаешь. У-Луайа с небес будет проклинать меня: не такой участи она желала для сына.

     — Ну, раз уж сенаторы всех рас в сборе, — обратился к залу трибун, — то предлагаю прямо сейчас обсудить, как мы будем жить дальше. Все согласны?

     — Да! Да! — раздались отовсюду восторженные возгласы, и лишь одна трибуна ответила Оппе молчанием.