– Они наполовину были в траншее. Механизм находился на ее поверхности, а колесо по ось погружалось вниз. Но здесь нет таких, только глубокие шахты.

– Есть. Их называют ладейными ямами. По всему периметру пирамиды Хуфу. Узкие, длинные и глубокие. Колесо в два-три метра от оси до края войдет.

– Бог мой! – воскликнула женщина, схватила карандаш и стала что-то судорожно рисовать на листе. – Нил плескался прямо у плато двенадцать тысяч лет назад. Вот и вода. Солнце! Вот же они стояли, паровые пилы! Паровые подъемные краны! Едем в Гизу!

Сложив находки обратно в рюкзаки, мы закрыли лабораторию и уже на автобусе вернулись на плато. Она внимательно смотрела под ноги, останавливалась у каждой ладейной ямы, ощупывала камни, водила пальцами по земле и в щелях между блоков, собирала в карман коричневые камешки. Периодически мне приходилось отгонять своим удостоверением зорких охранников, ибо действия Эмилии казались им слишком подозрительными. Обойдя вокруг все три рукотворные горы, палеоантрополог села на блок пирамиды Хафры, достала из рюкзака бутылку с водой. Но вместо того, чтобы напиться, она вылила ее между лежащими на земле блоками, провела ладонью и показала ее мне.

– Что это? – спросил в полном недоумении.

– Ржавчина. Каждая щель забита спрессованной ржавчиной. Сотни, а, может, и тысячи тонн. Вот то, что осталось от техники Древних. Проведи химический анализ образцов, что я насобирала. Будут сильно отличаться по составу – будем работать с каждым большим скоплением. Если разница будет небольшая – здесь стояли машины из одного материала в одно и то же время.