— Что за чушь ты несешь! – рассердился Раогаэ. – Я ухожу.

Ответа не было, и юноша, пожав плечами, ушел – ему надо было отыскать Огаэ, чтобы решить две задачи по землемерию и рассказать о том, что он узнал о Повернувшем вспять Ладью.

А Раогай отчаянно шептала, с силой втыкая стрелы в мягкую весеннюю землю.

— Миоци, Миоци…

Нилшоцэа, Миоци и Каэрэ

Сашиа сидела, поджав под себя ноги, на цветном ковре, расстеленном на лужайке среди благоухающих цветов, и держала у губ флейту. Печальная и светлая мелодия, похожая на дыхание, сливалась с шелестом ветра в кронах деревьев и улетала прочь, стремясь догнать облака, бегущие по небу.

— Нилшоцэа все еще здесь, мамушка Тэла? — спросила она у ключницы, прервав песню.

— Здесь, дочка, здесь. Я боюсь, не узнал ли он чего… сама знаешь, о чем.

— Как такое может прийти в голову? Кто пошел бы на такой шаг? Да и нож с флягой ему сделали новые — вместо тех, что он уронил в огонь. У дедушки Иэ есть знакомые оружейники и лудильщики… Никто ни о чем не сможет догадаться!

Она вспоминала Каэрэ – их последнюю встречу. Он едва может говорить, так он слаб – вот что делает яд Уурта. Брат не желает, чтобы она проводила с несчастным хоть несколько минут, – что-то случилось с братом ее, с Аирэи, словно та молния ударила в сердце его, а его оставила целым… Зачем он сделал Каэрэ рабом храма Шу-эна – то есть, в сущности, своим рабом? Это ли благодарность семьи Ллоутиэ? Зачем эта золотая серьга-эцца, вдетая хитро в мочку уха тогда, когда Каэрэ был почти без сознания. Что ответить ему, когда Каэрэ спросит – для чего она? Каэрэ, спаситель, защитник, благородный чужеземец и противник Уурта стал рабом ли-шо-Миоци…