18

Нам выдали пижамы и тапочки. Я чувствовал себя настоящим придурком в этом наряде.
Завтра психиатр должен был поставить нам диагноз, а сегодня мы прятались за
углом, подстерегая медсестру, везущую пробирки с кровью на анализ. Как текли слюнки!
Микаэль побежал в другой конец коридора, крича и зовя на помощь. Медсестра оставила
тележку с пробирками, чтобы посмотреть, что случилось. Через пять минут мы с Микаэлем
уже заперлись в туалете, радостно разбирая пробирки с животворной жидкостью.
— А если, напившись крови психов, мы сами станем психами? — спросил Микаэль.
— Знаешь, — ответил я, попивая сладкую кровь, — мне иногда кажется, что мы уже давно стали придурками.
Тогда мы напились крови до отвала за все пять дней голодовки! А оставшуюся
спрятали, где только было возможно.
Медсестра очень удивилась, найдя в туалете тележку с пустыми пробирками. Она не
могла взять в толк, кому же могла понадобиться кровь.
— Завтра нас отведут к психиатру, что говорить? — спросил Микаэль.
— Правду, — ответил я.
Нас разместили в разных палатах. Войдя в свою, я заметил сидящего на кровати
человека в длинной белой рубахе. Человек был нечесаный, с длинной всклокоченной
бородой. Он сидел абсолютно отрешенный и смотрел в пустоту, словно меня здесь не
было. Я очень обрадовался, что человек этот подобен стене и проблем не будет. Я лег
отдохнуть. И вдруг я подскочил на кровати от режущего тишину громоподобного голоса:
— Благословен Господь, твердыня моя, научающий руки мои битве и персты мои брани!
— Эй, дружище, нельзя ли потише! — попросил я.
Он ответил, что является апостолом Господа нашего Иисуса Христа и свидетелем
апокалипсиса. И, что Господь выбрал его для уничтожения мира. Он с воодушевлением
полез под кровать, рассказывая о том, что изобрел маятник для уничтожения мира. Он
достал веревку, к которой был привязан кусок какого-то дерьма, утверждая, что это
разработанный им маятник и, что скоро миру наступит писец.
Я похвалил его за знатное изобретение, а моей единственной мыслью было, чтобы
придурок наконец-то заткнулся и я смог бы нормально поспать.
Когда я проснулся, то не мог понять, какой сейчас день и время суток. Палата была
пуста. Я напялил тапочки и прошмыгнул в коридор. Все психи собрались около
телевизора. Шел какой-то фильм. Я увидел вампиреныша, шагающего ко мне. По его
лицу я понял, что он чем-то озабочен.
— Что случилось, darling? — спросил я, целуя его в лоб.
Вампиреныш гневно посмотрел на меня:
— Только что показывали «Интервью с вампиром».
— И… — растерянно проговорил я, зная, что ничем хорошим это не закончится.
— Там была девочка-вампир, которая навсегда осталась ребенком. Я тоже навсегда
останусь таким, отвечай!
Его испепеляющий взгляд испугал меня. Я — самая последняя мразь!
Подонок, сволочь, негодяй, поглоти меня гиена огненная. Я — самая настоящая тварь, гореть
мне адским пламенем! Я не мог сказать ему правду. Только не сейчас. «Как-нибудь
потом»(подразумевалось — никогда).
— А с чего ты взял, что нужно верить тому, что показано в этом фильме? — как хороший
театральный актер, спросил я. — В этом фильме вампиров сжигает солнце. Ты же прекрасно
знаешь, что это неправда, что это хорошая сказка. Тебе же прекрасно известно, что солнце
не приносит нам никакого физического вреда. Мы можем одинаково ходить как
ночью, так и при дневном свете. Просто ночью легче выследить жертву без свидетелей.
— Это все так, — согласился Микаэль, — но есть же в этом фильме и достоверные факты.
Насчет мертвой крови, например.
— Разве что! — сказал я. — А сколько там вздора! Такой большой мальчик, а веришь в сказки!
Вот сейчас испугаю тебя чесноком или осиновым крестом.
Вампиреныш улыбнулся. Изо рта показались маленькие клыки.
Ах, как нагло и подло я ему врал! Но разве мог я сказать такое? Какова будет реакция?
Нет, есть такая правда, которой иногда лучше не знать, в целях сохранения собственной
психики.
Я — мерзавец, подлое животное, настоящий скот, лгун и лицемер. Одним словом просто
ЧУДОВИЩЕ. Но не смотря на все эти эпитеты, себя я люблю!
— Ты правда считаешь меня тупым малолеткой? — спросил вампиреныш, подойдя ко мне
поближе.
— Ну что ты! — сказал я, обнимая его. — Ты у меня уже такой большой мальчик, и самый-
самый любимый!
Он потерся волосами об мою щеку.
— Ничего, — сказал вампиреныш, — скоро я вырасту, стану взрослым и самостоятельным
парнем. Для тебя.
Я вздохнул. Вот же подленькая я стерва!
— А по мне, я б любил тебя таким, как сейчас. Ты мне таким нравишься больше.
Юным, прекрасным. Только начинающий раскрываться розовый бутон.
Вампиреныш обхватил меня обеими руками. Его златокудрая головка покоилась у меня
на груди.
— Я тебя хочу, — прошептал я ему на ухо. Он поднял на меня глаза и улыбнулся так, будто
был опытнейшим развратником. Вампиреныш обнял меня за талию, а моя рука
находилась на его заднице. Мы чинно прошлись по коридору, загадочно переглядываясь.
Здесь было дозволено все, это ведь психушка.
Эх, как жаль, что этот прекрасный розовый бутон навсегда останется бутоном.
Мы заперлись в туалете. Микаэль казался игривым, словно котенок. Может я
действительно люблю его? ХЗ. Человеческую душу так сложно понять! Из чего же она
соткана, такая переменчивая, непостоянная? Сегодня на уме одно, а завтра уже совсем
другое.
Я сказал «человеческая душа», потому что был изначально человеком. Вампир в душе остается человеком, только с преимуществом вечной жизни.
Хотя ничто не вечно. И вампиры умирают. Вобщем, как я понял, немного изучив всю эту
систему, если вампир постоянно будет питаться кровью и с ним ничего (типа отравления)
не случится, то он может прожить ХЗ сколько за счет того, что клетки его организма
постоянно обновляются. Да, пришла пора снимать новый фильм:»Исповедь вампира». А
что, может продать Голливуду историю собственной жизни? Сняться в главной роли.
Фильм будет уникален тем, что играть в нем будет настоящий живой вампир. А, ну
да… Людишки же мне не поверят! Они готовы поверить во всякие там летающие тарелки
и даже с удовольствием поверят в летающие сковородки, но только не в существование
вампиров!
Я бы с удовольствием снялся в фильме, играя самого себя. Я стал бы популярен, обо мне
бы говорил весь мир, все сходили бы по мне с ума, дрочили бы на мое фото. Этот фильм
стал бы шедевром, а Брэд Питт кусал бы локти, отойдя на второй план. Нет, безусловно, он
красивый мальчик и мне нравится, но я гораздо красивее его и практически
совершенен, если можно так сказать. Я говорю это не из тщеславия, я просто констатирую
факт. Мне нравится то, что отражается в зеркале (что по представлениям людишек
отражаться вообще не должно).
Когда я стал вампиром и постоянно омолаживался кровью, моя красота достигла
полного совершенства.
Какой чудесный секс получился у нас с Микаэлем. Как нравится мне владеть этим
замечательным телом! А все же у меня есть свои предрассудки. Моя гордость не
позволяет, чтобы мною овладел ребенок. Поэтому в партнерстве с ним я настоящий
актив. Хотя, быть может, изменю свое мнение, т.к. люблю новенькое. Интересно было бы
почувствовать, как он сделает меня. Может я и соглашусь. Давненько меня никто не
трахал.
Вобщем, я пришел в свою палату, чтобы нормально отдохнуть. Но проклятый шизик
бубнил какую-то хрень из Библии, как мантру в медитации. Я заткнул уши подушкой и
попытался заснуть, но это не помогло.
— Послушай, чувак, — сказал я, присев на кровати по-турецки, — вот тебя как зовут?
— Преподобный апостол Лука, свидетель Апокалипсиса, — отвлекся он от своего бубнежа.
— Вот, Лука,послушай, у тебя изобретение хорошее, этот маятник, — сказал я, вспомнив кусок
дерьма, болтающегося на веревке, — но к чему ты эту ерунду бормочешь?
— Это не ерунда, — ответил Лука, — это молитва к Господу нашему Иисусу Христу, не мешай!
И он начал свой бубнеж, который не прекращался уже полчаса.
— Чтоб у тебя язык отсох! — в сердцах выругался я, но это не произвело на моего соседа
никакого действия.
Я действительно начинал терять терпение и кинулся на шизика, оскалив острые клыки.
Это произвело эффект. Лука съежился и сгорбатился, крича во всю глотку:
— Диявол! Диявол!
— Да, диявол! — с безжалостным цинизмом сказал я. — И если ты будешь мне мешать спать, то я тебя этими клыками растерзаю!
Ответом мне послужил удар ночным горшком по голове. Я вырубился.