Один  из  таких  подростов, лет  шести  или  семи, спрятавшись  за стоящий  ящик, стал  как  бы  играя  стрелять  в  него  из  выстроганного  деревянного пистолета. Кайл  улыбнулся  этому  пацаненку, и  присев  как  бы  в ответ тоже  стал  стрелять  в  него  из  поставленного  на  фиксированный  предохранитель  автомата. Потом  снова  пошел  между  рядами  кроватей. И   зайдя  за  угол  в  самый  темный  и  почти  невидимый  издалека, сел  на одну  из пустых  постелей. Прямо  на  голую, без  каких-либо  тряпок, матрацев  и  одеял. Просто  на  металлические  скрещенные  клетки  панцерной  сетки.

  В  другом  углу  таком  же  темном  и  холодном  кто-то   громко  кашлял. А  у  входа  в  тот  угол, сидел  старик, лет  может  семидесяти, а  может  и больше, тут  трудно  было  определить  в  этой  темноте. И  курил  что-то  из  чего  скрученного  в  своих  старика  скрюченных  высохших  от  ледяного холода  ядерной  зимы, да  и  уже  от  старости  грязных  пальцах. 

  Кайл  привалился  к  бетонной  стене  и  достал  из  грудного  кармана  своего  черного  военного  маскировочного  комбинезона  небольшую  цветную  фотографии. Это  была  фотография  из  кассеты  палароида. Уже  очень  старая  и  еще  довоенная.

  На  ней  была  молодая, сидящая  за  рулем  какой-то  машины  вместе  с  овчаркой, у  какой-то  бензоколонки, улыбающаяся, видимо  тому, кто  ее  в  тот  момент  фотографировал  женщина.