— Ух  ты! Красивые  чулки! И  ножки  загляденье  в  туфельках  на  высокой  шпильке! — он  тихо  про  себя  произнес — Еще  и  на  подтяжках!

  Чулки  медички  были  действительно  пристегнуты  на  тоненькие  ленточки  подтяжки, крепящиеся  где-то  там  выше  под  той  короткой  юбкой  на  самой  узкой  перепоясанной  тоненьким  пояском  талии.

  Он  облизнул  снова  свои  губы  и, достав свой  из  кармана  медбрата  носовой  платок, промокнул  потекший  с  широкого  лба  пот. Его  кинуло  в  любовный  похотливый  жар. Сердце  в  его  груди  дико  застучало. А  в  штанах  спереди  отдулось  и  встало.

  Они  были  здесь  только  вдвоем. Он  и  она  и  никого.

— Хочу  тебя, детка – Джастин  произнес, и  пошел, набравшись  духу  к  столику  и  отгородке, где  обычно  дежурила  Тереза  Баксли, вечная  ночная дежурная  этой  психбольницы. Но  сегодня  ее  почему-то  не  было  на  привычном  и  обычном  рабочем  месте. Хотя  он  видел  ее  еще  днем  и  даже  вечером.

  Он  как  бы, между прочим, стал  насвистывать  какую-то  мелодию, чтобы  к  себе  привлечь  заранее  той  красотки  внимание. Светленькой  с  волнистыми  длинными, раскинутыми  по  плечам  русого  цвета  волосами, лет  не  старше  тридцати. По  всему  видимо  новенькой. И  еще  плохо  разбирающейся  в  делах  больницы. Вот  и  рылась  в  тех  бумагах. И  кого-то  там  искала.

  Казалось, она  не  замечала  его  и  копалась  как  бы   в  бумагах  на  том  дежурном  столе  Терезы  Багсли. Она  один   раз, правда, глянула  на  него, идущего  к  ней, и  продолжила  рыться  в  бумагах.