Самолёт судного дня подлетал к Вашингтону, подкатил к назначенной стоянке. Из него вышел сам. В этот раз или не успели, или не захотели раскатывать ковровую дорожку, и ему пришлось шагнуть на мокрый армированный бетон перрона. Не дождавшись приветствий, он тут же нырнул в припаркованный рядом лимузин и отбыл в назначенном направлении.

Событие это широко не афишировалось, но в прессу просочились некоторые детали о новых условиях территориальной целостности и дальнейшего взаимодействия в условиях санкционного давления. При этом слово «Меморандум» в источниках нигде не упоминалось, а процесс был охарактеризован как «Компакт».

За карточным столом с дорогим сукном его уже ожидали большие люди; вся свита была тут: какие-то шейхи и обладатели английской грамоты почета, герцоги и судари, а также эскортницы, которые хихикали в стороне, обсуждая причиндалы некоторых гостей. Покорно опустив глаза, бармен протирал бокалы, а шипучку раздавали с подносов девчата в неординарных нарядах.

Между присутствующими прошла небольшая волна восклицаний затем всё стихло, все замерли. К столу особой походкой приближался он. Пройдя ряды присутствующих высоких гостей, которые наблюдали за ним вполоборота, он, не церемонясь, сел за карточный стол играть. Он сделал знак бармену, и ему принесли виски. Из-за колонны появился Шойгу. Он учтиво распечатал колоду новеньких карт и предложил их сдвинуть.

Условия партии были простыми. Если он выигрывает, то оспариваемые территории переходят в его компетенцию под управление его структуры. Если нет – он остаётся у разбитого корыта, забрав с собой в могилу всю вину власти.

В зале была тишина. Казалось, муха замерла в полёте. Когда он добрал из колоды карту, – пот проступил на его лбу. «Странно, когда я посылаю кого-то матом, то через три минуты я готов извиниться»:

— Ставлю двести тысяч.

Зал оживился, кое-где раздался шёпот. Игроки переглянулись. Со стороны всё выглядело так, что ставки играющих сторон – это некий ритуал, совершая который проигравшая сторона лишь получает новые возможности. Он сделал знак Шойгу, и тот прильнул к нему ухом. Трудно было понять, что это был за жест, но тут он вдруг произнёс:

— Триста, ставлю триста тысяч, здесь и сейчас. «В скромности нет ничего экстраординарного, если ты её не выпячиваешь».

Раздался взрыв эмоций: кто-то загоготал, кто-то зашипел, а кто-то вообще издавал невообразимые звуки.

— Ты уверен, что хочешь поставить триста тысяч душ?

— У меня мало времени. «Неужели, остались люди, которые верят в чудеса?»

— Ну что ж, воля твоя, догружайтесь, джентльмены.

И те взяли ещё по карте. Шойгу стоял как вкопанный, глядя вниз, играя желваками. Гость сорвал с колоды карту и, не всматриваясь в неё, – положил её на сукно рубашкой вверх:

— Ставлю миллион, если эта карта окажется выигрышной. «Хоть в Йеллоустон не попали, но отбомбились хорошо».

Буря эмоций достигла своего апогея, такой игры давно не было. Гости недоумённо переглядывались.

— Ва-банк, стало быть?

Возникла небольшая пауза. Гости были в замешательстве. Никто не понимал, не мог предвидеть, чем кончится весь этот злой перформанс. Визави смотрели друг другу в глаза, которые у обоих наливались кровью:

— Принимаю.

Шквал приобрёл новый виток, кто-то не мог сдержаться и вскрикивал. У какой-то дамы началась истерика. У стола появились девчата с подносом, но гости отогнали их жестом. Банкир-сдавала повернулся к публике и произнёс на ломанном английском, что наступило время выявить победителя. Затем он развернулся к игрокам и призвал к порядку следования правилам игры:

— Господа, вскрываемся.

— У меня Фор флеш.

— Фулл-хаус.

— Ах, Стрит.

Осталось вскрыться двоим. Они не отводили взгляда друг от друга.

— Твоя песня спета, сударь, тебе теперь крышка. У меня Каре, вот.

Действительно, у того были четыре одинаковых. Уже было понятно, что это выигрыш. Но всё шло по плану, цели и задачи которого оказались настолько несовершенными и размытыми, что при иных обстоятельствах можно было подумать, что налицо признаки типичной диверсии, переросшей в геноцид.

Не подозревая, что, возможно, это не конец, он с тоской начал открывать свои набранные карты. Сдавала Шойгу громко озвучивал то, что происходило далее на зелёном сукне:

— Туз! «в чистом поле белая бабочка»; Король! «наслаждаюсь божественным провидением»; Дама! «это просто совпадение»; Валет! «глубокое синее море» и…

Зал замер в ожидании. Что же это за последняя карта, которая решает всё? Не отводя взгляда от визави, он медленно перевернул последнюю карту. Бармен открыл рот; муха упала на поднос. Зал не дышал:

— Десятка, – невозмутимо произнёс Шойгу; потом повторил, но уже бодрее, – десятка, Господи, десятка! Десяточка!

Зал зааплодировал, некоторые подбежали к нему, чтобы поздравить, но служба безопасности тут же преградила им путь. Самый что ни на есть Флеш-рояль; сам того не зная, он выиграл. Он выиграл…. Он выдернул полтора миллиона душ из пепла, закрепив за собой новые территории…