Как они могут верить в меня, верить мне, если я никто для них? Всего лишь перепрограммированный обыватель чуждого для них мир. Да еще кто — то по неизвестным даже мне причинам отдал какому-то чужаку легендарную машину их хозяина. Значит, я должен оправдать свое право владеть этой машиной? Вот и все”.

Вскоре вернулся Белогор, и мы полезли вскрывать панели и искать причину неудачного запуска столь необходимых машине щитов. И на удивление нашли: “ довольно быстро – всего-то через два часа, с хвостиком. Ничего такого серьезного, сущие пустяки. Два блока, просто выгорели дотла – один из которых так вообще состоял из таких деталей, которых я не видел в нашем мире с конца семидесятых годов. Стеклянные радиолампы! Запасных блоков нет, ламп таких в нашем мире тоже нет  и на этом все. Тупик. И в этом минус уникальных машин — отсутствие унификации ”.

Но, как говориться беда не приходит одна. После сборки механизма роторной пушки и первого же ее запуска появилась трещина на одной из шестерни — видимо усталость металла и перегрев его во время последней битвы дали о себе знать.

Атмосфера в ангаре наэлектризовалось, напряжение дошло до предела, и повисла гробовая тишина. Мои люди прячут глаза от меня и ждут, что я сейчас начну рвать и метать. И они правы – я растерян.. И я в ярости! Я, молча и неподвижно стою напротив машины и чувствую на себе взгляд моих людей – они напуганы и ждут. Я молча стою и смотрю на  Девятую и, кажется, что она в этот время тоже смотрит на меня и с любопытством ждет, …терпеливо ждет, …обреченно ждет.