Избавившийся от брони “Белый предводитель” выглядел в точности, как четырехэтажный особняк. Словно неведомая, немыслимая силища выдернула из земли белокаменную громадину, перевернула её крышей вниз и сбросила на воду. Только вместо окон на команду Веселого Роджера глядели десятки бойниц, где обедали ядрами десятки железных драконов. Всем видом своим особняк говорил: “Посмотрите на меня и себя! Вы — букашки! Да я проглочу вас и не замечу, как глотаю и не замечаю микробов в воздухе! Убирайтесь, пока есть на чём, и, возможно, я буду снисходителен к вам, как папочка, к своему провинившемуся чаду. Убирайтесь!”.

Между кораблями выросла напряженная пауза, стена милосердия, дарующая шанс спастись бегством, либо добровольно сдаться в плен. Не многие знали, но многие ощущали нутром, что милосердие — это миф, что пауза эта, была моментом самого настоящего ужаса. И кому, как не Веселому Роджеру, было развеять его.

— Гарпунщики, пли-и!

Эхо продублировало команду капитана, и скальпированный фрегат превратился в облезлую кошку, которая замахнулась когтистой лапой над избалованным домашним псом, посягнувшим на жизнь её котят. Разрезая воздух свистом канатов, примотанных до стальных гарпунов, острые когти устремились к своей цели.

“Белый предводитель” только этого и ждал, а Веселый Роджер не ждал от него ничего другого.

Стоило кошачьей лапе вонзиться в брюхо псу, как его железные драконы показали свои разинутые черные рты, высыпались наружу, подобно гнойным прыщам на коже.