— Па… Пап… Па-ап… — бежал он, захлебываясь собственными слезами. — Па-апа-а!

Человек, внушительно растерянного вида, так и застыл, с протянутой перед вешалкой рукой. Ребенок с разбегу врезался в его ноги и обхватил их руками, словно ствол могучего дерева.

— Кто… А… Кто… — пытался собраться с мыслями мужчина, гладя сына по голове и чувствуя, как от слез мальчика, намокают дорогие брюки. — Кто… Покажи папе кто обидел… Покажи…

Ответ ребенка опередил вынырнувший, будто бледное привидение, из мерцающего полумрака гостиной на свет парадной, дворецкий, он же нянька и слуга одного лица, с множеством «титулов».

— Вы рано, босс…

— Я знаю! Почему мой сын до сих пор не в постели? — зло прервал дворецкого мужчина, метая в него каждое слово, как дротики, от которых слуга недовольно, едва уловимо, морщился.

— Босс, мальчик попросил включить пузырь ему в гостиной, да и уснул там, на диване, — ответил дворецкий, испуганно перебирая глазами интерьер парадной. — Я и не стал будить его, босс…

— Убирайся, — сказал босс одними губами, утешая всхлипывающего сына: — Тише, тише.

— Босс, я…

— Убирайся! Пошёл вон! — прибавив своему голосу громкости, приказал мужчина дворецкому. — Скройся с глаз и погаси этот гребаный пузырь.

Слуга скрылся спиной вперёд с глаз долой. Его силуэт слился с пляшущим теням гостиной, и превратился с ними во тьму, когда чёрно-белая рябь, пропав с экрана выключенного им пузыря, перестала искажать пространство.