Промолвило чудище тоже по-человечески:

— Как ты там говоришь? Какая разница кто ты, если даже будучи дерьмом ты не можешь… Что сделать?

Челюсть босса задрожала и, смешивая соль с кровью, по его щекам потекли слезы. Он прекрасно понимал, что ответ человеку-птице не нужен.

— Точно! Всплыть! — Сказал человек-птица, поднимая с пола леденец. – Попробуй-ка теперь ты всплыть, урод, когда трубы твоего любимого детища разбросаны по всему спутнику.

Тварь развернула леденец и положила его себе в рот.

— Через деять минут мы подорвем тоннель, под тоим чертовым особняком. Бери сына и проваливайте, если не хоите быть заживо погребёнными. — Сказало чудовище и швырнуло фантик в лицо «собеседнику».

Это было так неожиданно дерзко, что босс ойкнул и громко спустил газы.

— Не благодари! — Тварь зашлась смехом, подобрала свои туго набитые мешки и ушла.

Эти мешки, и гребаная гравитация, раскололи стекло на рамке с фотографией. Трещина на ней словно сняла скальп старшему брату. Но младший никогда этого не увидит.

Униженный и оскорблённый, истекающий кровью и потом, измученный жаждой чая и справедливости, напуганный до усрачки, не живой, не мёртвый, босс приподнялся своё тело на локтях. Фантик упал с лица ему на грудь, и он вспомнил, как зовут дворецкого. Первые три буквы имени слуги красовались в название леденца.

Ему хватило нескольких вздохов, чтобы сопоставить все пункты.

Сойдя с ума, босс закричал: