Камин, точнее потайной вход в хранилище, отлично просматривался со всех сторон кабинета, под любым углом, даже с балкона. Свет мог не заметить, правда, что слепой, или смертельно уставший человек.

«Надо худеть» — подумал босс и наладил связь с внешним миром.

Овладев своим телом, он заткнул шефа мехцеха: бросил трубку на рычаги телефона. Затухающий голос в его голове сказал, что он кретин, что надо было не затыкать шефа, а попросить его вызвать праведников, что пока не поздно сделать это самому. Но он никогда бы не прибрал к своим рукам фабрику; не стал бы боссом, слушая советы сторонних (аномальных?) голосов.

Босс поднялся с кресла, и на заплетающихся ногах подошёл к камину. В этот момент боль в затылке, как ему показалось, достигла своего пика, и глаза его, пульсируя и набухая кровью, полезли наружу, разрывая сознание и череп. Но схватился он обеими руками за рамку с фотографией, стоящей на камине, а не за глаза, словно его руки искали надёжной опоры, поддержки, словно в этот миг они принадлежали не ему, словно ими управлял кто-то другой извне. Или изнутри. Так, или иначе, этот «кто-то другой» заставил босса посмотреть на фотографию, где ещё совсем юные, два родных брата, показывают фотографу языки. И тут настоящие младшего разлетелось на осколки, которые закружились на месте, словно очутились в невесомости, чтобы собраться воедино вновь, но уже картинкой из прошлого: он крепко держит за руку старшего брата.