-Теперь ты слышишь? – спросил Эдди, и его трепетный, мягкий голос лился в самое ее сердце вместе с пронзительной нежностью свирели.
-Слышу, — прошептала она. – Теперь слышу… Только мне кажется, что я слышала ее всегда. Сердце мое слышало… Нам пора прощаться? Да?
-Да, — ответил Эдди. – Только не прощаться и не расставаться! Я просто скажу тебе – до свидания. И все. Разве мы можем расстаться?!
-Но могу я спросить у тебя?
-Можешь, Ли. Вот только стоит ли? А?.. Я останусь, а ты вернешься, потому что, тебе есть к кому возвращаться… То есть, я знаю, как любила и любит меня мама, как тоскует по мне Мэган, как преданно помнят меня друзья и все остальные люди, кому пришлась по душе моя музыка и мои выходки, мой голос и вся моя жизнь…Но так рваться, как ты рвалась к Ричмонду, мне не к кому. И только любовь, подобная твоей, может свернуть горы, повернуть назад время, попрать смерть. Только такая, Ли!
И он снова сжал ее в объятиях. Она подняла голову и увидела даже в глубоком сумраке ночи его глаза. Они улыбались и снова блестели слезами. Только это не были горькие слезы. Это были слезы большого, золотого сердца, которое радовалось и любило, восхищалось и надеялось, как всегда, через край!
Его губы коснулись ее губ, прижались к ним и на несколько мгновений перед ней, утонувшей в его поцелуе, мелькнув, исчез и парк, и фонтан, и мальчик. Мэри увидела маленькую гостиную, косые лучи летнего заката, красный торшер и чудные раскрашенные цветы в высокой вазе. Она знала, это поцелуй самого нежного чувства и самой чистой души на свете. Тогда знала, много лет назад. Знала и теперь. Она вернулась, а он будет ждать, всегда будет ждать и ее, и всех тех, кого любил на этой земле, здесь, где рассвет всегда занимается над нежной зеленью высокой травы, где укрытые туманом, спят статуи, мальчик со своей свирелью и Любовь. Каждый день она просыпается, что бы вернуться в большой город, в этот странный шумный мир, где ее не все и не очень ждут. Но она будет возвращаться все равно… Все равно…
