Кусок кирпича угодил псине в голову. Она с жалобным лаем, подбирая свисающую с пасти недоеденную блевотину, отпрянула от крыльца.

— Пошла! Пошла! – Сергей притопнул ногой, и Зойка, прижав уши к голове, скрылась за домом.

— Слышь, Серёга, копать сейчас будем?

— А когда, ночью что ли? Дело ясное, сейчас надо копать.

— Земля нынче мерзлая, неподатливая. Пытка, а не копание.

— Блядь, а что делать-то? Не в хате же ему лежать.

Олег стоял, закрыв глаза, шумно втягивая воздух носом, словно готовя себя к трудному и длинному горному переходу.

— Ладно. – Сказал он. – Иди за лопатами. Они где стоят?

— В сарае. – Ответил Сергей, пристально глядя на брата. – Где им еще стоять?

— Бог его знает. Покойник любил инструменты перетаскивать из угла в угол. – Он еще минуту помолчал, потом произнес:

— Ну иди, а я землю пойду приготовлю. Добро?

— Добро. – Буркнул Сергей и грузной панихидной походкой направился к сараю.

Олег потер о бедра задубевшие кисти рук. Вздохнул. Посмотрел на холодное белесое небо. Посмотрел на свои ноги в замызганных стоптанных сапогах. Посмотрел на томящую неприветливость двора, голого и нищего, как вокзальная шлюха. Посмотрел на косые щели в заборе и пожалел, что это не лазы в другой, неописуемо отличный от этого мир, в который бы он, Олег, не задумываясь, протиснулся и навсегда бы ушел отсюда, не опасаясь того, что там возможно все еще непонятнее и страшнее, — пусть непонятнее, пусть страшнее, пусть вообще шиворот-навыворот, главное – там все по-другому! Он еще раз вздохнул, совсем по-стариковски. Сошел с крыльца. Посвистывая, обогнул дом.