Сергей взял отцовское тело под руки, и братья, поднявши труп, понесли его к дверям. Тело оказалось на удивление легким, и оттого странно было Олегу ощущать чудовищную толщину мертвых ног и видеть, с каким усилием тащит отцовское туловище Сергей.

— Тяжело что ли? – Спросил Олег.

— Да нет. Неудобно просто. – Ответил Сергей. – Давай развернемся. В дверь ты должен выйти, положено ведь ногами…

— Положено так положено…

Они развернулись и вынесли труп ногами в двери. На крыльце Олег едва не поскользнулся о собственную блевоту. Как будто из-под земли снова появилась Зойка и, словно признав в мертвом мясном мешке, который несли братья, своего хозяина, залилась громким липким лаем, а потом опять исчезла куда-то.

Они обогнули дом и понесли тело к вырытой яме.

— Бросай! – Крикнул Сергей.

— Надо положить по-человечески. – Сказал Олег. – Не ведро с помоями.

— Как ты его класть собираешься? Говорю тебе, бросай!

Но Олег вцепился в холодную плоть. Не отпускал.

— Бросай!

Олег вопрошающим взглядом вперился в брата.

«И мне теперь жить с ним? – Подумал он. – А как? Как жить-то?»

— Бросай, ёб твою душу! – Снова крикнул Сергей, подумав в очередной раз, что брат у него малахольный, и что под одной крышей не ужиться им.

— Давай! На раз-два-три!

Сергей отсчитал и отпустил трупное туловище; мгновением позже Олег отпустил ноги, и отец со звуком падающего на пол теста рухнул в яму. При ударе тело выгнулось, став похожим на искореженное церебральным недугом тело инвалида, и, взглянув на него, Олег снова почувствовал подкатывающую волну тошноты. На черном фоне земли кожа мертвеца выглядела по-больничному бледной, и лиловые соски, заостренные смертью, казались туберкулезными плевками среди этой бледности, а мшистая съежившаяся тьма гениталий – приговором человеческому греху.