– Идем, если не веришь.

Мы взяли еды, воды, плащи, чистые свитки папируса, мешочек медных колечек в качестве денег и направились в долгое путешествие на юг: плыли вместе с торговцами на лодке под парусом, шли пешком, порой ночевали под открытым небом, пока не оказались в странном месте.

– Что ты видишь? – спросил он, останавливаясь между разбросанных огромных глыб прямоугольной формы.

– Камни… И много…

– Вот и все так видят. Здесь была постройка. Может, дворец или храм.

Я подошел к камню странной формы, который был в несколько раз выше меня, изрезанный по верхнему краю, и провел рукой по ровному боку.

– Так не сделать ни твердым камнем, ни зубилом…  – произнес я. – Даже если тереть песком… Никогда не видел такого ни во дворце, ни в храме, когда наблюдал за каменотесами во время ремонта. Слишком гладко, словно лезвие кхопеша.

– Правильно говоришь. Это было распилено.

– Как дерево?

– Почти. Только пила была огромной. Думаю, что еще и круглой, и быстро крутящейся, – учитель изобразил ее движениями рук. – Пойдем, кое-что покажу. Только никому не говори – будет плохо и тебе, и мне, а это место погибнет в огне человеческой жестокости.

Птаххетеп прошел между остатков колонн, разгреб ногами песок, стал снимать доски и пальмовые ветви, закрывавшие вход. Он достал из сумки масляные лампы, зажег их. Спустившись по самодельной лестнице вниз, мы оказались в зале, наполовину засыпанном песком. Ни надписей, ни рисунков, только идеально гладкие, блестевшие от огня стены, почти такие же, как в Осирийоне. Квадратные колонны и перекрытия, казалось, были сделаны из одного куска камня, ибо швы можно было заметить только внимательно приглядевшись. Учитель позвал жестом за собой. Дышать становилось все тяжелее, захотелось спать.