Пустой звук

Предисловие

К сожалению, или к счастью, я не могу точно сказать, но далее последующий текст небогат на средства выразительности, переносные смыслы и всё в таком духе. Его содержание – не любовь, главное лицо – не женщина, — это автору видится хорошим, хоть и сам рассказ достаточно плох. Проблемы, которые автор пытается поднять в данном «произведении», достаточно очевидны, но, несмотря на это, очень важны для каждого. В связи с этим, автор не видит смысла прятать свои мысли под вышеперечисленное и считает, что даже самый искушённый читатель сего хоть на минуту, но задумается. Иначе зачем…

Пролог

Кирпич ни с того ни с сего
никогда и никому на голову
не свалится.

М. А. Булгаков

— Этот что тут забыл? – подумал Василий, увидев одетого в белый, как ясная мысль, костюм человека, держащего чистейшего вида пальто на руке.
Блеск его туфель мог служить сигналом маяка на каких-нибудь скалистых берегах. На его лице под лупой трудно было разглядеть мельчайшие морщинки, хотя я бы дал ему на вид лет пятьдесят, не меньше. Волосы на голове его были по-аристократически ухожены и привлекали особое внимание.
Таких персонажей редко, почти невозможно было встретить в родном для Василия Журино. До блеска вычищенные и вылизанные туфли вышеописанного господина не слишком аутентично смотрелись среди луж, мешков мусора и грязи. Не у всех соседей Василия была подходящая обувь для подобной местности и погоды, — Журино было известно по всей Россиянии своей отвратительной, мрачной погодой. А тут «вон какой барин нарисовался».
— Ишь ты! Ты посмотри на него. Весь из себя такой, — на этот раз высказал своим «товарищам по досугу» Василий, — по-любому чиновник или газовик какой-нибудь. Сосут из народа и страны последние соки, а сами которых по счёту жён по европам возят!
Василий возмущённо бросил окурок на тротуар, рядом с недопитой бутылкой водки, купленной в ларьке «Союзпечаль» за последние тридцать рублей. Не далее, чем третьего дня, обещал Василий своему семилетнему сыну купить книгу: красочную энциклопедию про животных, птиц и рыбок, стоящую сто рублей, которую мальчик давно хотел.
Человек в белом костюме подошёл к сей компании не слишком трезвых индивидов и спросил:
— Исфините, потскашите мне, пошалуйста, кде есть дом вот по этот адрес? – протягивает листок с написанным адресом, — Я иностранец, не моку расобраться в новый кород.
— О! Иностранец, значит, — воскликнул один из этой компании с заплетающимся языком и папиросой во рту, — и чё это тебя в такую дыру занесло? Тут из интересного только ларёк да библиотека, и та почти без книг. Тикай, пока не поздно, отсюда, — усмешливо произнёс он.
— Это не здесь, — сказал Василий белому костюму, от чего тот слегка поменялся в лице, — это почти за сорок километров отсюда, если не путаю. Может, ты ошибся автобусом, мужик?
— Фи знаете, наферное, так оно и есть, фероятно, сутьба такая. Ну, что ше, спасибо фам и на этом, господа.
— Какие мы тебе господа? Выкрикнул другой мужик, сидя на земле в луже собственного производства рядом с урной и, видимо, уже день этак третий пребывая в пьяно-философском бреду, — чё ты там про судьбу говоришь, а? Я считаю, что брехня это всё полная.
— Ни уше ли? И каково Фаше мнение на сей счёт?
— Я вот, образованн…ный физик-теор…рет…- мужик запнулся от подступающего к горлу и разуму пьянства, — …ретик, сына вырастил, воспитал, всё у него было…Пришли эти…Видите ли, к…-кадры сокращают. Турнули меня и усё, понимаешь ли. Да если б не эти подонки, я б и не запил, и деньги б были. А сейчас воно де я! Растащили страну, людей честных без работы оставляют! И не судь…- опять запнулся, — судьба это, а мооорды жадные, денег захотели!
Тут стоит отметить, что года этак два назад жена сего персонажа переехала в новый, комфортный и уютный жёлтый дом после того, как в пьяном беспамятстве ей пришлось лицезреть повесившегося на ремне сына, которого отец, тот самый, что «воспитал, вырастил и дал сыну всё», часто избивал, принеся домой украденный с работы ещё какой-нибудь предмет мебели, чтобы хватило на очередную бутылку. Разумеется, не только избиениями ребёнка была богата жизнь этой парочки, но в подробности углубляться не стану, ибо читателю сие и так понятно.
— Та уш, — с разочарованием в голосе сказал иностранец, — Фаша жиснь тракична, и мне ощень шаль Фас. Но как ше Фи думаете тогда, кто управляет шиснью человеческой?
— Да сами мы и управляем! – воскликнул Василий.
— Посфольте. Как ше Фи, с позфоления сказать, сами упрафляете шиснью, если сами не можете точно сказат, что будет с Фами завтра? Или ше Фи хотите скасат, что сей молодой челофек специально начал вороват вещи с работа, чтобы его потом уволили? Ни уше ли Фи думает, что челофек, ставший шемпион страны по бегу на сто метр в **** году, некогда выступавший са здоровый образ жиснь, сам собой так управил и стал тем, кого можно лицезреть сейчас сидящим в грязи? Или ше Фи, к примеру. Такой самостоятельный. Начали управлять. Расмышляете о роскошной шисни, о семье, но потом ни с того ни с сего к Фам подходит незнакомый челофек, от которого Фи узнат о Фам смерт? Фи сами управили так?
От сказанного у всех мужиков зенки раскрылись шире, чем рот оперной певицы.
— Нууу… Сегодня-то я знаю, что будет, — сказал Василий, — сейчас вот с мужиками, потом домой пойду, там жена, футбол посмотрю…
— Нет. Этого быть…никак не мошет. Домой пойдёте, но вот футбол…
— А что же будет тогда? – с усмешкой спросил Василий.
— …, — иностранец погрузился в размышления, но внезапно ответил, — Фас придавит по дороге.
— О как! С чего ты взял? Тебе что, голову напекло? (В Журино солнце можно было записать в местную Красную книгу, его почти не было, только летом) Ты этот что ли…как его…яснозреющий? Не мели пургу мне. (Вот пурги в Журино было предостаточно)
— Фаше право мне не верить. Но одно я скашу Фам точно: энциклопедию сыну Фи купить точно больше не смошете.
— Чё? Откуда про сына знаешь? Почему не получится?!
— Потому что Ваня уше открыл окно, и холодный ветер высушивает слёзы на его глазах.
Хлопнув Василия по плечу, иностранец ушёл.

1
Рождение

За счёт родителей в столовой
мы отметили наш свадебный день!
Я так люблю тебя: нам дали ипотеку
на две тысячи лет!

Песня

Не человек, а двуногое
бессилие.

В. В. Маяковский

Ранним зимним утром, приметно часа в четыре, в родильном доме города-героя Воинской славы Журино №**** по адресу улица ***енина, дом **, корпус Ж, появился маленький мальчик. Но стоит начать с тех, по чьей вине это произошло.
Ни один человек не станет отрицать, что шестнадцатилетие – это одно из самых важных событий с жизни подростка. Ещё немного, и полная независимость. Делай, что хочешь. Никто не надоедает дома. И далее по списку.
Как и большинство обычных подростков, тот, о ком пойдёт речь далее, отмечал этот праздник с максимальным размахом. Веселье, друзья, алкоголь, купленный совершеннолетними знакомыми или родителями, громкая музыка, девушки…
Молодого человека зовут ****. ****, как все его друзья и знакомые, родился и рос в Журино, ходил в обычную школу, занимался обычными делами, свойственные сначала для детей, потом для подростков.
Родители **** часто неделями пропадали на работе. По крайней мере, это официальная причина отсутствия, которую приводят и мать, и отец ****, приходя домой в не всегда адекватном состоянии. Но, в прочем, речь сейчас не о них.
Вернёмся всё же к празднику. Жизнь такова, что подобные «посиделки» часто заканчиваются в вышеназванном родильном доме или в каком-либо другом. Вероятно, читатель подумает, что автор является противником данных мероприятий, однако, должен заверить, что он выступает за ответственность и осознание последствий.
Как это часто и бывает, и было, и будет в Журино, этот случай не стал исключением. И автор благодарен природе за то, что не даёт возможности незапланированным детям понять с самого рождения, что они таковыми являются.
У **** и его не далее, чем девять месяцев назад, подругой, а теперь уже и супругой, фантазии хватило только на имя «Ваня». И именно о нём пойдёт речь далее.

2
От одного до пяти

Нигде не живут такой
полной, настоящей жизнью,
как во сне.

Ф. И. Тютчев

Самые яркие для нас события происходят, конечно же, в раннем детстве. Многое ещё не понятно, любопытно. Всё происходящее вокруг принимается как пример, как данность.
Ваня, как любой другой ребёнок, не осознавал до конца, кто его родители, чем они занимаются в повседневности, где он живёт… Он точно знал, что вот это папа, его зовут ****, ему восемнадцать лет; это мама, её зовут ***, ей столько же лет, сколько и папе; а это он, Ваня, их сын.
А что ещё нужно знать ребёнку в таком возрасте?
Это время, наверное, лучшее в жизни каждого человека, потому что не нужно думать о том, где достать денег, куда пойти вечером, что там с курсом валют, как доехать до работы. Впрочем, об этом не задумывались родители Вани.
Оба ещё толком не доучились. Что уж говорить о воспитании сына. Этим вопросом занимались Ванины бабушка с дедушкой, что было ожидаемо. Малолетний отец не имел ни возможности, ни желания возиться с ребёнком. Ведь каждый день находились дела несомненно более важные: где-то уже лет с четырнадцати **** пристрастился к горячительному: ведь нужно было как-то скрасить серые будни в Журино в компании товарищей, на сию забаву **** и подсадивших.
У такой же малолетней матери родительский инстинкт оказался чуть более развитым. Ваня видел маму иногда даже больше, чем раз в два дня. Остальное время она отводила на посиделки с подругами во дворе с табаком в зубах. Ну, как посиделки. Обсуждали знаменитых красавчиков, передавая друг другу телефоны, купленные родителями в кредит.
Ваня же, как и положено нормальному ребёнку, познавал окружающий мир самостоятельно. Познание началось с квартиры и сразу, как Ваня научился ползать. Благо, у деда было множество разных интересных штучек в небольшом дубовом шкафчике, привезённом ещё ***дцать лет назад из тогда ещё существовавшей ГДР, которые нужно было обязательно потрогать и изучить все его свойства. Излюбленным его предметом была хрустальная фигурка ёжика. Это был настоящий горный хрусталь необычайно приятный на ощупь. Светлая, с небольшой улыбкой мордочка ёжика привлекала внимание Вани каждый раз, когда он брал его в свои ручки, и вызывала такую же улыбку на лице мальчика. Ваня часто играл с ним на пушистом, но уже достаточно старом, ковре, на котором был большой узор, напоминающий большую рамку с обвитыми вокруг цветами. Несмотря на то, что каждый раз, когда ёжика брали в руки, он был (всё же, приятно) холодненьким, он являлся источником этого так необходимого многим людям, и Ване в том числе, душевного тепла. И после того, как Ваня начал говорить привычные нам всем слова «мама» и «папа», значение коих в жизни каждого, безусловно, нельзя приуменьшать, он научился выговаривать слово «йофык», произношение которого почти всегда сопровождалось улыбкой до ушей и детским смехом от радости.
Многие мгновения, проведённые Ваней в компании со своим первым, хоть и не живым, но другом отпечатались в его памяти, потому что каждое из них было по-своему уникально. Детское воображение не знает границ (в хорошем смысле, естественно). Чуть ли ни каждый день Ваня с ёжиком то спасали своих друзей, роль которых играли другие интересные предметы из дедушкиного шкафчика, то отправлялись в дальние путешествия… Но, пожалуй, самым ярким воспоминанием Вани стал момент, когда он не мог нигде найти своего друга. Они же сегодня договаривались вместе отправиться в логово дракона! Ёжика не было ни в домике, то есть шкафчике, в котором именно в тот день почему-то ничего не было, ни на подушке – нигде. Расстроившись, Ваня пошёл на кухоньку два на два метра, где уже второй час как спал, лёжа на столе, его папа, от которого странно и неприятно чем-то пахло, и спросил:
— Папа, ты не видел ёжика?
— Гммм…- папа поднял голову со стола и помятое и небритое лицо ответило мальчику заплетающимся голосом – ёжика? Не видел. Снок, иди…поиграй…не видишь, папа…отдхает. С рабоооты пришёл, уставший, денежки зарабатывал. А ёжик твой…ну, ушёл… по делам. Скоро вернётся. И ёжика тебе купим, и лисищку, и всё, всё купим. Иди, снок… — помятое лицо упало.
Надеясь на то, что ёжик уже вернулся, Ваня решил ещё раз заглянуть в шкафчик. Прибежав в комнату, он увидел держащегося за голову с тёмными волосами с седыми проплешинами дедушку, а напротив него стоял тот самый шкафчик с открытыми дверцами, в котором всё ещё не было ничего.
— Деда.
— А? Что такое, Ваня?
— Ты не видел ёжика? – с уже отчётливой видной грустью спросил Ваня.
— Ты знаешь…- дедушка посадил Ваню на колени, — уходя, ёжик сказал мне: «Пусть Ваня не грустит, что я ушёл. Я постараюсь как можно быстрее вернуться и мы обязательно поиграем. Но сейчас мне нужно отправиться в дальнее путешествие по очень важному делу: пришло письмо о том, что мои родители нашлись. Я очень бы хотел остаться, но теперь, когда я их найду, я стану ещё счастливее и моя жизнь станет ещё лучше».
— А почему ёжик не позвал меня? Я бы помогал…
— Значит, были какие-то причины, почему он тебе не сказал. Наверное, хотел тебя уберечь от чего-то, — дедушка обнял внука, у которого постепенно разворачивались слезы на глазах, — ну…всё. Всё равно твой ёжик – молодец: не побоялся такого дальнего путешествия. И ты тоже не бойся принимать решения сам. Никогда.
Клетчатая жилетка впитывала маленькие слезинки, но вскоре Ваня успокоился.

3
Десять

Всякий человек сам себя
воспитать должен – ну хоть как я,
например…

И. С. Тургенев «Отцы и дети»

Часто бывает, что
с какого-то пустякового
эпизода начинается
важная полоса в жизни
человека.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Был обычный серый питерский вечер…Ну, по крайней мере хотелось бы, чтоб он был питерским. Но серым он был точно. И эта серость, которой и так были переполнены будние дни простых людей в Журино, не считая тех, кто имел дело с определённого рода веселящими веществами, не обошла стороной и десятилетнего Ваню. Вечерами он сидел у окна, глядя куда-то вдаль и стараясь не замечать того, что происходит под окном и в квартире. Окна выходили на запад, и там, в закате, Ваня мог увидеть всё, что ему хотелось бы пережить. И алый, как цветущий мак, закат порой завораживал его настолько, что звуки вокруг пропадали, и Ваня буквально жил в своей мечте: не было слышно ни шума чайника, ни открытой отцом двери, ни пьяных криков на улице, ни два-три раза в неделю заплетающегося языка матери Вани. Ничего. Даже боль от синяка на боку, полученного третьего дня от главы очередной «благополучной ячейки общества», уже не так сильно волновала мальчика.
Сегодня в школе рассказывали про замечательный город Санкт-Петерсбург. Ваня запомнил только то, что это самый молодой город в Россиянии, что его построили на болоте, а сейчас это, пожалуй, один из самых красивых городов. Ещё показывали разные красивые картинки с видами этого города, и Ваня начал представлять себя в этом городе: будто он – элегантно одетый важный человек, а на голове у него чёрный цилиндр. Виделась ему большая компания улыбающихся людей, в кругу которых Ваня чувствует себя нужным. В этом роскошном городе у Вани своё дело, которое приносит людям пользу. Какое именно дело Ваня ещё не придумал, но это уже дело не столь важное на тот момент. Сейчас ему виделись множество огней ночного города, красивые дома, улыбки людей, которые почему-то говорили не на русском языке…
Мысли о будущем прервал отец Вани:
— О! Сын, првеет.
— Привет, — тихонько ответил мальчик и развернулся от окна к отцу: перед ним стоял небритый, с растрёпанными волосами, в растянутой временем и животом с жёлтыми пятнами майке мужик, которому на вид можно было дать лет тридцать пять, но, путём несложных подсчётов, можно понять, что этому индивиду двадцать шесть лет. Главным признаком того, что он где-то рядом, был резкий запах перегара от самой дешёвой водки вперемешку с запахом пота.
— А как…в школе дела?
— Нормально, — ответил Ваня и развернулся обратно к окну.
— Ну…и нрмально, иди там, это…уроки делай… — сказал отец и зашагал в сторону кухни, еле переставляя ноги по грязному линолеуму, который уже вспух от влаги и покрылся плесенью.
На кухне тем временем мать примерно в таком же состоянии, что и отец, пыталась встать с табуретки. Это была худая женщина в заношенном платье. Худоба её была, как читатель мог уже догадаться, не от здорового образа жизни. Собственно, смысла дальше описывать этих людей, потому как ничего особенного в них нет.
Минут примерно через двадцать с кухни донеслись крики. Писать, что именно кричали, у автора нет особого желания, но читатель может сам предположить, какого лексического содержания была очередная ссора родителей-алкоголиков. Единственное что, причиной конфликта послужил пересоленная похлёбка, не особо похожая на суп.
За криками последовали звуки ударов. Сначала хлопки, потом звук падения посуды с полки. Ваня вскочил и побежал на кухню, где на полу уже лежала его мать, пытаясь встать:
— Оставь её! – Ваня бросился разнимать обезумивших взрослых, после чего отец подтолкнул его так, что мальчик влетел в стену.
Глава семейства взял Ваню за шкирку и потащил в комнату, где нанёс ему ещё два удара рукой по лицу. После этого мужик схватил недопитую бутылку и отправился на улицу, где, упав лицом в грязь, и провёл ночь.
Ваня проснулся глубокой ночью. Слёзы уже застыли на ресницах. Полежав немного и посмотрев в простейший потолок, мальчик оделся и вышел из квартиры. Той ночью было необыкновенно свежо, — обычно на улицах Журино пахнет жжёной резиной и пластиком, так как недалеко располагался мусороперерабатывающий завод, где трудились многие жители этого городка, — и Ваня, посидел немного у подъезда и ощутил эту прелестную свежесть, пошёл в сторону оврага, где он часто проводил время со своим лучшим и единственным другом Лёшкой и откуда открывался замечательный вид на поле.
Поле привлекало Ваню не меньше заката. Он часто смотрел куда-то, будто пытался там что-то разглядеть, найти. Вот и сейчас, сидя на краю оврага, он смотрел вдаль, будто ждал, что кто-то появится на этом поле.
— Ух, красота-то какая! – сказал кто-то у Вани за спиной, — не, ну скажи красиво.
Ваня обернулся и увидел старичка. Борода у него была до живота и не седая, а почти что белая. На первый взгляд неприметный, обычный дедушка, одетый так, как одеваются многие в его возрасте. Особенно те, кто живёт в деревне. Но было в нём что-то такое приятное, что-то согревающее душу.
— Позволишь составить тебе компанию? – с небольшой улыбкой спросил незнакомец у Вани.
— Да, пожалуйста…
Крехтя, дедушка уселся а край оврага и свесил ноги – он почему-то был босой, и ноги его, как ни странно, выглядели абсолютно чистыми, хотя на улицах Журино , как ранее говорилось, было всегда достаточно грязно, да и сама дорожка до оврага не славилась чистотой.
— Ой, хорошо-то как, — дедушка выпрямил спину и хрустнул костями, — как же дышится приятно. А ты тут чего один, малец?
— Гуляю.
— Ночью? Один?
— Ну а что ещё делать? Спать не могу, родители…Да и Вам какое дело?
— Понимаю. Вероятно, мне стоило представиться. Аркадий. А ты Ваня же, правильно?
— Да, а как Вы узнали?
— Ну, мои лета поживёшь и не такое знать будешь.
Аркадию на вид было лет семьдесят.
— Ну вот мы и познакомились.
— А Вы почему один?
— Да что уж…В мои годы люди только в одиночестве и живут. Родственников уж нет, а кто ещё остался, тот не помнит старика, да и не надо…
— И как же Вы так? Совсем один?
— Ну, от чего же совсем? Вон нас сколько. Вот, например, — Аркадий показал на прилетающую мимо мышь, — и вон тоже, — по полю пробежала кошка, — нас много. Да и ты тоже, как я погляжу, один предпочитаешь проводить время, м? – дедушка улыбнулся. – Вот что я скажу тебе: ты сам себе компанию всегда искать должен, да с умом к этому подходить.
— Как же мне компанию искать?
— А что, друзей у тебя нет?
— Ну…как нет…Один с родителями переехал…а другой… — Ваня вытер глаза, пытаясь скрыть слёзы.
Чуть менее года назад один из приятелей Вани не вернулся с прогулки. Его родители обошли всю округу, обратились в полицию, к волонтёрам, чтобы найти мальчика. Нашли его, когда было уже поздно: лежал в реке.
В том, что его не нашли, эти люди стали обвинять полицейских, мол они не выполнили свою работу.
Отношения между собой у этих очередных «образцово-показательных» родителей были, мягко говоря, на грани. Потерянный мальчик не видел отца неделями: мать запрещала. Всегда, когда тот приходил, начинался скандал с криками, а иногда и рукоприкладством. Процесс развода и соревнования за последнюю тарелку шёл полным ходом. Но внезапно «желанное ими когда-то» дитя пропало.
Стоит сказать, что мальчик часто задерживался на улице. Бабушки с дедушкой у него не было, вот и шатался по району. Рано познакомился с табаком. Домой приходил с кислой миной, а в квартире и нет никого: отец на работе, мать со своим любовником время проводит где-то в ресторане, коих в Журино было по пальцам пересчитать.
— Да уж…ситуация, — тут дедушка сложил ладони, — Ваня, гляди, — раскрыв их, на руке у него появился ярко жёлтая канарейка. Дедушка посадил её Ване на руку, — Запомни, все проблемы только тут, — Аркадий указал Ване на его голову, — и выкинуть их всех оттуда можешь только ты сам и никто другой. Всегда полагайся на себя и старайся не ждать ни от кого помощи, ведь ты сам живёшь эту жизнь. Нужно не быть самоуверенным, но верить в себя.
Ваня с раскрытыми глазами сначала посмотрел на дедушку, потом на канарейку в своих грязных ладошках. Подул приятный тёплый ветерок. Луна вышла из-за облаков и осветила овраг и поле. Ваня поднял глаза, а дедушки рядом не оказалось. Он огляделся. Нету нигде, как и канарейки.
Погружённый в раздумья Ваня вернулся домой. Было уже глубокая ночь.

4
Семнадцать

Крылья даруют свободу
только в полёте,
сложенные за спиной они
несут лишь тяжесть.

М.И. Цветаева

Фото на паспорт вышло не совсем удачным. Теперь только через девять лет менять. Ну, да и ладно.
Ваня изменился за столько лет. Вырос, у него изменился голос. Также он стал больше читать: от деда осталось множество книг, которые тот спрятал от отца Вани, чтобы не было, как со шкафчиком. И чего там только не было: большой мировой атлас, множество книг по истории древних цивилизаций, Европы, мемуары путешественников, археологов, историков, политических деятелей, научная фантастика, книги по агрокультуре и много чего другого, что Ваня хотел прочесть, так как тяга к знаниям у него была удивительная. В сравнение с его ровесниками.
Ваню многие считали странным. Остальные – просто скучным и ненужным никому. Он постоянно на переменах в школе читал какую-нибудь книгу. Он иногда пытался найти тишину в школьном туалете, откуда его тут же прогоняли охотники покурить. В школьной библиотеке, по какой-то абсолютно неведомой никому причине, нельзя было сидеть и читать. Если кто-нибудь решит совершить сие действие, он тут же нарвётся на звуковую атаку от библиотекорши, — да, по-другому её назвать нельзя, будто тварь магическая, — состоящую из ругани и обвинений в адрес искателя новых знаний. Видимо, эта женщина была не из тех, кто сильно уж любит других людей. Ну, тут, на самом деле её можно понять, ибо школьники иногда тоже хорошенько так действуют ей на нервы своими воплями в коридоре и тому подобным.
Ну, вернёмся к нашему герою.
Он по натуре своей всё-таки вырос нелюдимым. Всегда старался держаться подальше от больших компаний, боялся заговаривать с девушками. Да и они, собственно говоря, не проявляли к нему зачастую никакого интереса, только если что-то списать нужно было. Тут всегда поможет доверчивый и наивный Ваня.
От одноклассников Ваня натерпелся многого. От пинков до ног по рёбрам. Но также был один случай, который Ваня помнит хоть и обрывками, но основное в голове осталось.
Года два назад один его приятель позвал его к себе, мол там много кто придёт и так далее. Немного подумав, Ваня согласился. Ну а что, почему бы и не сходить, раз зовут? Может, и понравится. Стоит попробовать.
Пришёл. Одним из первых. Дальше стали приходить другие люди, при этом не всегда Ване знакомые. Но это не так уж и важно.
Пришли, принесли еды и…конееечно же, спиртное. Куда без него?
Автор уже говорил о том, насколько удивительное это время, когда недавно ещё ползающий по полу маленький человек уже ощущает себя взрослым. Ничего не меняется. Новое поколение пришло на замену старому. Может, кто-то эту ночь запомнит навсегда, поскольку она изменит его жизнь полностью, а, может, и не вспомнит из-за спиртного. Кто ж его знает.
«Пиршество» уже шло полным ходом. А повод…Ваня точно не знал, но, вроде как, у кого-то из здесь присутствующих ещё пока только весёлых молодых людей день рождения. Когда-то там был, а отмечают только сейчас.
Как это обычно и бывает, трезвому Ване предложили употребить энное количество миллилитров, на что Ваня ответил отказом. На тот момент, предлагающий был уже в достаточно неадекватном состоянии, чтобы оскорбиться подобным ответом.
Минут этак через 15-20 в подобном состоянии пребывали поголовно все из присутствующих в помещении, кроме Вани.
— Э! Народ!.. Тут у нас трееезвенник завёлся, — вскочив, крикнула ранее обиженная ваниным отказом биомасса, — Слышь, пасаны, давайте поможем нашему дстпчтееенному гостю…
Тут из-за стола встало ещё три человека. Они подошли к Ване, взяли его под руки и потащили в другую комнату, где единственным источником света было окно, за которым было уже темно. Бросили его на диван. Один держал руки, двое других – ноги, и последний открыл Ване рот, куда начал заливать ларёчную водку. Через три минуты беспрерывного питья и безуспешных попыток вырваться Ваня отключился. Очнулся от десятого шлепка по щеке от какого-то мужика, лёжа на улице.
— Ты чего парень? Жив?
— …что? Где я? – Ваня сел.
— Я видел, как тебя эта орава из подъезда выносила. Рук в десять. И то еле стояли на ногах. Остальные там сзади плелись. Здорово ты накидался, однако, я б так не смооог, не смог.
— Который час?
— Да уж за час ночи перевалило. Тебя, должно быть, ищут уже.
— Не ищет меня никто. Спасибо за помощь.
Дорога домой Ване тоже не особо задалась. По пути он встретил у ларька тех же «господ», — их на этот раз было трое, — которые его напоили. В округе никого не было, все по домам разошлись. Да и ларёк был закрыт.
— О! Кого я вижу!
Ваня пошёл в другую сторону
— Э-э! Ну-ка постой! Куда собрался так быстро?
Началась погоня. Но была она недолгой, ибо «волею судьбы» Ване под ногу попал поребрик.
Ваня упал на землю, и попытка встать не увенчалась успехом. Нога одного из нападавших не дала ему подняться. Далее последовали удары ногами один за одним.
В какой-то момент Ваня, уже не обращавший внимания на удары, заметил вдали человека. Мужчина или женщина это, он не понял, он отчётливо видел, как сей индивид посмотрел на происходящее, после чего ушёл дальше.
Удары внезапно прекратились.
— Ну, что, умник? Понравилось?
— Из тебя получилась бы отличная…груша!
— Ты, это, заходи ещё как-нибудь. Выпьешь с нами!
Трое с хохотом ушли по своим делам.
Ваня еле перевернулся на спину и посмотрел в небо. После чего была предпринята попытка встать.
На следующий день его ждал ещё более тёплый приём в школе. Подробно описывать данное автор не видит смысла. Можно только уточнить для большей ясности, что этот приём был связан с мусорным ведром. Далее читатель в состоянии додумать случившееся.
Прошло ещё некоторое время. Унижения продолжались. Пришло время экзаменов.
Ваня хорошо готовился к ним в перерывах между унижениями в школе и регулярными попойками дома. В квартире уже почти не осталось мебели. Обои содраны. Ваня спал уже полгода на раскладной кровати. Из менее примитивного у него в комнате была только лампочка, висящая на проводе. И то удивительно, как она ещё на месте.
Про экзамены особо говорить нечего. Они прошли для Вани успешно. Хоть в чём-то ему было утешение.
Затем он поспешил подавать документы в вуз. Он два года копил на поездку в Санкт-Петерсбург, о котором мечтал с детства. Он много рассказывал, пожалуй, единственному любящего его человеку, а именно дедушке от том, как там красиво, и что хочется туда перехать.
— Ну, пусть эти «некоторые» и переезжают, — говорил дедушка Ване. – А я терпеть не могу никаких перемен.
По дороге туда он старался забыть про всё, что с ним было в Журино, и представлял себе это прекрасный город, как он ходит по нему, как ему улыбаются люди, как он учится в вузе и так далее.
По приезде погода не обрадовала. Стоял густой туман и было достаточно холодно. Хотя было ещё только раннее утро.
По дороге до здания приёмной комиссии Ваня поразился городом. Но сложно было сказать, что его поразило больше: роскошная архитектура в центре города или нищие и грязь на тротуарах.
Да, не так он себе представлял это место.
Перенесёмся уже в приёмную комиссию. Ваня написал несколько вступительных испытаний, которые проверили сразу после. Это его очень обрадовало.
— Вы знаете, — начала достаточно пожилая женщина в очках, которая и была ответственна за приём студентов, — вы не подходите нам.
Сказала так, будто Ваня на работу устраивается.
— Вы не прошли по русскому языку испытание, — и протягивает ему бланк с ответами, где стоит ноль баллов.
— Но…но как же так?.. Я… Я же всё проверил, просмотрел…это…какая-то ошибка.
— Видимо, Вы действительно что-то просмотрели, только в другом смысле… — сказала женщина. – Но, я думаю, мы могли бы договориться…по-другому
— Что? Я Вас не понимаю.
— Напомни, откуда ты приехал?
— Из Журино.
— Господи, даже не слышала. Видимо, у вас там как-то по-другому дела делаются. Я могу тебе помочь, но за определённого размера вознаграждение. Так понятнее?
— Но…у меня нет денег.
— Тише. Не обязательно об этом орать. Ну, на нет и…кхм…и ста баллов нет. Всего доброго.
Сидя на скамейке Ваня впал в небольшой ступор. Уже темнело. Все проходящие мимо люди не обращали на него внимания.
Ожидания были разрушены.
Все другие вузы были недоступны по разным причинам: либо финансовой, либо не те экзамены, либо недостаточно хорошо сданные экзамены.
По пути на вокзал, правда до поезда оставалось ещё 5 часов, Ваню обчистили в толпе. Денег у него больше не было. Остался лишь билет.
Приехал он в пятом часу утра. Как обычно, никто его особо не ждал. Да и действительно, зачем ждать того, кто потерял деньги, да ещё и поступить никуда не смог.
Зайдя на кухню, Ваня увидел уже привычную для себя картину: отец лежит на столе с бутылкой в руках. Мать в этот момент уже спала. Ваня начал прокручивать в голове всё, что он пережил за эти годы дома. Читатель наверняка запомнил некоторые описанные выше эпизоды из жизни нашего героя. И так ему больно стало на душе… Всё внутри его закипело, забурлило, он был зол…очень. Уже почти рассвело.
— Эй! Проснись! – крикнул он отцу и толкнул его в плечо. – Проснись!
Тут рука главы семейства обмякла и тот упал на спину на пол – глаза у него закатились, не дышал. В эту секунду в комнату вошла мать и бросилась к нему.
«Я – каменное лицо Вани».
Он медленным шагом направился в сторону своей комнаты.
Прошло минут двадцать. Мать пыталась отойти от произошедшего и ни с того ни сего решила, в коем-то веке, утешить сына.
— Вань… Ваня… — она поднялась с пола и пошла в комнату сына.
Его в комнате не оказалось. Там не было ничего, кроме настежь открытого окна, из которого дух глухой холодный ветер.

Кто и когда сделал наши сердца
нечувствительными к боли?
Кто и когда перевёл навсегда
их в состояние покоя?
Кто и когда убил всё живое?

Песня