Птаххетеп не относился к жрецам, хотя носил такую же одежду, украшения и брил голову. Он просто был ученым человеком. Я запомнил его строгим, требовательным, несгибаемым и, одновременно, добрым, спокойным и справедливым. Выглядел лет на шестьдесят-семьдесят, хотя точного возраста не знал никто. Да и мне сложно говорить, так как я был еще ребенком, а люди редко доживали до старости, чтобы мог сравнить. Глубокие морщины покрывали причудливым узором его худое лицо. Он и так был невысокого роста, а сутулая осанка и привычка ходить с тростью делали его еще ниже.

Меня окружили заботой и теплотой, как будущего верховного жреца, ибо по своему происхождению я должен быть или у светской, или у божественной власти. К первой меня никогда бы не подпустил брат. Оставалось второе.

С таким учителем рано научился читать и писать. А в семь лет впервые познакомился с трудами Птаххетепа. Я тайком брал их из случайно обнаруженного тайника в его комнате и внимательно изучал каждый столбец. В записях я увидел не мифических богов, а реальных, которые жили до нас за тысячи лет. Все мифы о них стали восприниматься по-другому. И вот наступил день, когда я потерял бдительность и попался Птаххетепу за чтением очередного запретного папируса. Думал, накажет, прогонит к отцу во дворец, а он улыбнулся и прошептал:

– Пусть это станет нашей тайной. Будешь моим учеником?

– Да, – ответил я. – Это правда, что написано?