Ты мне всё равно не поверишь, но эта несправедливость всегда доводила меня до слёз. Каждый раз, читая твои истории, я еле сдерживался, чтобы не зареветь вновь. И вовсе не потому, что они были такими уж грустными, вовсе нет. Меня трогало осознание того, что я, возможно, вообще единственный человек во всём этом холодном мире, которому есть дело до того, что ты пишешь. Стоило мне понять, что такие по-человечески прекрасные истории я читаю в полном одиночестве, как душа моя сжималась, сердце взрывалось болью, а слёзы катились из глаз от стремления пожалеть тебя. Никогда я не испытывал скорби сильнее, чем от вида того, как заслуживающие внимания труды человека остаются в тени равнодушия. Сама мысль об этом вгоняет меня в уныние и выворачивает наизнанку внутренности. Особенно тяжело было сдерживать слёзы, когда ты радостно вбегала к нам в гостиную, с горящими глазами умоляя прочесть ещё одно твое произведение. И каждый раз ты проверяла почтовый ящик, мечтая получить хотя бы одно письмо от своего читателя. Но каждый раз тебя встречала пустота, знаменующая факт того, что никому твои истории не нужны. В эти моменты ты хоть и не подавала виду, но я чувствовал, как сердце твоё угасает, а руки опускаются. Поверь — я страдал вместе с тобой, переживая как никогда раньше. А ты всё равно упрямо писала историю за историей, не получая за это даже банальной человеческой похвалы. Голос в никуда. И каждый раз всё повторялось вновь: пустой почтовый ящик, тлеющая улыбка, оставленные в электричке журналы и слёзы отчаяния по ночам. Так прошёл не один год, прежде чем я не совершил самую страшную ошибку за всю свою жизнь. Решив, что есть только один способ разорвать этот порочный круг вечного разочарования, я сам написал тебе письмо. К сожалению, оно было совершенно не тем, что ты так долго ждала. Боюсь представить, как больно я тебе сделал, когда миг радости от получения долгожданного письма сменился чувством разрухи от его безжалостного, написанного мной исключительно из благих намерений содержания. Я не смею просить у тебя за этот поступок прощения, но знай, что я поступил так, потому что был наивным глупцом, надеявшимся столь извращённым способом помочь тебе и себе. Я не видел иных вариантов, кроме как обманом заставить тебя прекратить своё дело. Как жаль, что всё это случилось, но письмо всё же дошло до тебя. С тех пор ты не написала больше ни одного рассказа… И уже никогда не напишешь.

Но знаешь, хоть время и унесло воспоминания о тех злосчастных днях, а сам я сбежал от гнетущих воспоминаний на остров посреди океана, одна из твоих историй осталась со мной. Может, это и есть память о тебе. Небольшая сказка про слепого мальчика-сироту, которому старуха однажды рассказала про то, что мир скоро исчезнет. Испугавшись, ребёнок спросил, что же ему делать. И тогда старуха рассказала ему про убежище на обратной стороне Земли, добраться до которого может только самая чистая человеческая душа. Она считала, что мальчик успеет найти его до того, как случится то, что по её описанию можно именовать Апокалипсисом. И тогда ребёнок собрал все те крохи, что были у него в лачуге, и отправился через пустыню и солёное озеро на край света. Он шёл семь дней, но всё же успел найти то самое убежище, о котором вещала старуха прежде, чем Землю сотряс взрыв. Не знаю почему, но из всех твоих историй на остров унёс я именно эту. Её же я и вспомнил, пока висел над колодцем, пуская слёзы в память о тебе.

От этих грустных мыслей меня отвлёк шелест травы за моей спиной. Резко обернувшись, я ожидал увидеть Ричарда, но вокруг меня были лишь угрюмые холмы. Ветер затих, а воздух стал тяжёлым как свинец. Издалека доносился голос океана. Казалось, что кто-то незаметно наблюдает за мной.

Утерев слёзы, я спрятал руки в тёплое нутро плаща и двинулся обратно к маяку. Ричард выбежал мне навстречу. Остаток дня мы провели вместе с ним во флигеле, не высовывая носов наружу, где, видимо, собирается буря — волны кидаются на скалы, ветер воет, небо чернеет. Остров неспокойно дрожит, а я надеюсь прожить ещё одну ночь.