Ноги начали слушаться его, но вместе с тем начали возвращаться и остальные чувства. Теперь он слышал её слова ещё лучше, отчего становилось только хуже.

— Или вчера, когда ты звонил мне, — кричала Синди, заливаясь слезами. — Мы как раз занимались сексом, а тут твой звонок. Мы не хотели останавливаться, поэтому просто продолжали, слушая звенящий рядом телефон. Он надрывался вместе с нами до самого конца. Так что можно сказать, что ты был чуть ли не третьим… УЭЙН! Стой, Уэйн!

Но он уже не слышал её, а бежал так быстро, будто от этого зависела его грёбаная жизнь. Он ничего не видел из-за слёз, которые без остановки лились у него из глаз, заливались в рот и превращали знакомый мир в солёное пятно. И сквозь эту завесу из пульсирующей боли и потока слёз он мчался, почти не касаясь ногами земли, пока наконец не добежал до дома, преодолев расстояние почти в десять миль за десять минут. 

Он ворвался в гостиную всё ещё залитый слезами. Его бок разрывала острая боль, а в груди как будто разгорался костёр для сожжения сразу всех ведьм Салема. Но самой первой в этом жарком пламени умирала под громкие вопли Синди.

Вбирая в себя кислород и дрожа всем телом, Уэйн стёр слезы. По глазам его тут же резанул яркий свет экранов телевизоров. Подняв голову и прищурившись, Уэйн едва сдержался, чтобы не закричать, поскольку это было уже выше его моральных сил. 

Прямо перед ним, в сумрачной гостиной, сияло шесть экранов телевизоров. Они были выложены в форме перевёрнутого креста, беспрерывно излучающего свет.