По дороге домой Уэйн набрал номер Синди и решил названивать ей до тех пор, пока она не согласится поговорить с ним. Когда раздались первые гудки, он затаил дыхание и стал ждать, умоляя её взять трубку.

Он слушал десятки мерзких гудков, затем сбрасывал на автоответчике, после чего всё начиналось заново. Гудки, автоответчик, повторный набор. Это продолжалась всю дорогу. Все двадцать минут. И никакого ответа.

Лишь подходя к дому, Уэйн услышал в трубке щелчок, а сразу после — запыхавшуюся Синди.

— Алё, Уэйн, что ты хотел? 

— Поговорить, — раздражённо ответил Уэйн. — Почему ты не брала трубку?

— Я была в душе. Или я должна мыться с телефоном в руке на тот случай, если ты неожиданно решишь позвонить?

— Не лги, ты просто не хотела брать трубку, видя, что звоню я! 

Он сказал это слишком резко, но уже было наплевать.

— Да клянусь тебе, я даже не слышала звонка…

Не став дослушивать её, Уэйн сбросил звонок и зашёл домой, чувствуя себя полностью истощенным и окончательно задерганным. В гостиной его ждала знакомая сцена — три сверкающих в темноте экрана телевизоров, перед которыми сидели его родители, опьянённые тем количеством рекламы и развлекательных шоу, которые им успели скормить за весь день. 

Услышав, как он вошёл, Мэри Додсон тут же повернулась в своём кресле и проскрипела так, как будто ей было семьдесят, а не сорок с лишним лет:

— Уэйн, сынок, знал бы ты, как мы с отцом счастливы.