Он обнял меня и поднял с пола, а я обхватила его талию ногами.
-Ты вовремя! Иначе бы убежал.
И тогда я поймала его губы поцелуем, мгновенно утонула в них, потерялась. И только шепот его:
-Нигаи… Милая, ты невозможна! Я ведь обещал доктору!..
-Что ты обещал?
-Соблюдение режима этого госпиталя!
-Ты сам сейчас – его нарушение!.. Я обожаю тебя! Это невыносимо, Кенджи!..
-Согласен!.. Ты превратила меня в сумасшедшего, влюбленного до одури мальчишку!..
Он уронил меня на кровать и реальность выпала, опрокинулась. Ничего, кроме него, кроме невероятного, непобедимого наслаждения, которое входило в меня вместе с Кенджи, которое заставляло умирать от нежности в его руках. И только его глаза, губы его — слаще нет! – плечи его, теплые, гладкие, грудь его – губы сами тянутся…
-Ты мой… мой… господи, только мой!.. – мой шепот вырывался с каждым движением, каждым вздохом.
Мы едва смогли отдышаться, когда раздался дробный стук в незапертую дверь, она тут же открылась, и в палату стремительно ворвался Петрович, а следом за ним Ирэн с помощницами, несшими зачехленные платья и еще ворох пакетов.
-Ох! – вырвалось у Петровича при виде нас, только и успевших, что кое-как накинуть на себя одеяло.
Я прыснула, видя, как Кенджи изо всех сил старается затащить под одеяло свои форменные брюки, а заодно увидела свои трусики прямо на одеяле.
Петрович бросился было обратно за дверь, но налетел на Ирэн. Тогда он развернулся, бросил на меня отчаянный взгляд и снова повернулся спиной, подхватив при этом Ирэн, и крикнул: