— Спрашивай, — Архангел милостиво кивнул.
— А вы будете горевать, если вдруг недосчитаетесь тех, кого определили достойными занимать место в Великом воинстве?
Михаил застыл, потом побелел и покрылся пятнами.
— Что ты себе позволяешь?! — прошипел он, задрожав от гнева. — Уже возомнил себя героем, мальчишка?! Марш на занятия! И молись, чтобы с такой гордыней тебе повезло продержаться здесь хотя бы неделю!
***
Белл-Ориэль следовал за Михаилом к полигону, думая о том, что решение Архангела предоставить ему шанс стать воином вызвано отнюдь не желанием опробовать его способности, а вполне прагматичным решением избавиться от неудобного ученика. Кажется, Михаил даже не потрудился скрыть свои истинные мотивы, достаточно ясно дав понять, что устранить проблему в лице юноши можно вполне законно, не прибегая к более радикальным методам и не мучаясь после угрызениями совести. То, что Белл сможет постоять за себя и выжить в суровых казарменных условиях, даже не приходило Архангелу в голову. Именно поэтому вопрос юноши так вывел его из себя. Нет, Михаил явно не рассчитывал на возможность Белла выжить среди тех, чья доблесть и сила проверялись ежеминутно, и в чьём разуме билась только одна мысль — победить любой ценой.
Где-то в глубине души Белл понимал Михаила и даже оправдывал его действия тем, что Архангел радеет за благополучие этого мира, делая всё, чтобы обезопасить его от всяческих угроз. Хватило одной войны, в которой погибло более половины всех ангелов, чтобы сейчас легкомысленно относиться к возможной опасности. А то, что они с Нигаром опасны — парень уже и сам начал догадываться. Достаточно вспомнить мёртвых птиц, и способности младшего перемещаться незамеченным на любые расстояния. Но самое плохое, что с недавних пор, Белл чувствовал и в себе настораживающие перемены. Не столь явные, как у брата, но не менее пугающие. Что-то могущественное и тёмное поднималось иногда из глубины сознания и требовало выхода, упрямо настаивая на праве явить себя миру. Белл сдерживал такие порывы изо всех сил, сражаясь с ними и с самим собой, но всё чаще проигрывал. Зло захлёстывало и не давало дышать, стараясь выплеснуться наружу и затопить собой всё вокруг. В таком состоянии парень больше не мог оставаться в хоре и находить успокоение в пении. Душа не отзывалась музыке, она рвалась в бой, хотела действий, чтобы утолить свою потребность в сражении.
