— Ты опоздал третий раз за неделю, — сверкнув огненными очами, молвил Архангел. — За это напишешь дополнительно три свитка о Великом сражении, и о том, как ты понимаешь порок непослушания.
— Да, Великий, — уныло кивнул мальчик, теребя в руках перо и пергамент.
— Иди на место и приступай к работе!
Белл кивнул и, выбрав небольшой холмик, поросший клевером, уселся на него, разложив на коленях письменные принадлежности.
— Нигардиэль! — позвал Гавриил второго брата, намеренно употребив полное имя мальчика, чтобы придать значимости моменту. Подросток уже успел плюхнуться на траву, усиленно изображая из себя послушного ученика.
— Я работаю, Великий, — подняв на Архангела невинный взгляд, отозвался парень.
— Ты тоже опоздал сегодня. Напишешь свиток о пороке притворства. Кстати, в прошлый раз ты так и не ответил мне свою партию из праздничного хорала. Я хочу послушать её сейчас.
— О, Великий, может, чуть позже? — с надеждой спросил мальчик, заозиравшись вокруг, и, краснея от многозначительных смешков одноклассников, которые те пытались скрыть, покашливаниями в кулачки.
— Сейчас, — уверенно повторил Гавриил, жестом приказывая юному ангелу выйти вперёд. — Ты выучил партию?
— Конечно, но я… — Нигар смолк, и весь его вид стал несчастным.
— Так спой нам, дитя.
— Да, Великий, — почти шёпотом выдавил Нигар, потом глубоко вздохнул и тихо запел:
«Да молчит всякая плоть человеческая и да стоит со страхом и трепетом и ни о чём земном в себе не помышляет: ибо Царь царствующих и Господь господствующих идёт на заклание отдать Себя в пищу верным.