-Клямер. Катерина Клямер. Сержант. Я борт-стрелок. О пилоте ничего не знаю. Наш самолет упал, мы спрыгнули, и нас разнесло в разные стороны. Я так ее и не видела.

-Лжете, сержант Клямер! У вас должна быть планшетка с картами. Вы  вели разведывательный полет, не бомбили. Только вы могли наносить пометки на карту. Где они? На вас их нет. Значит, их унесла она, пилот. Где она? – рявкнул, он и легонько пнул меня по сломанной ноге.

Я ахнула невольно.

-Отто! — тихо произнес Ленц. — Не стоит!

-Она — русская летчица, Готтфрид! Или ты забыл, что идет война? Это тебе не танцульки, и она — не дамочка в шляпке.

-Кроме того, что пилот ушла в лес, она ничего тебе не сможет ответить. Не  стоит уподобляться молодцам из Гестапо!.. Попробуйте встать, Клямер. Я помогу вам.

Он подхватил меня подмышки, и я кое-как поднялась.

-Отлично!.. Черт, Хайнц, у нее вся спина в крови!

-Разбирайся сам, нянька!

И Хайнц отдал несколько быстрых распоряжений солдатам. Собаки, покрутившись, взяли Зойкин след, и солдаты рванули за ней в лес.

-Хорошо, тащи ее в штаб, а я здесь еще поохочусь, — сказал Хайнц Ленцу и направился в лес.

На мотоцикле меня привезли в штаб.

Дальнейшее я помнила плохо, то и дело теряла сознание. Кажется, меня пытались допросить, кричали на меня, но что толку, если я почти не слышала вопросов, ничего не понимала. Очнулась в полутемной комнате, кажется, того же деревенского дома, в котором находился и штаб, на железной кровати со старым матрацем, закрывавшим сетку. Меня перевязали, на сломанной ноге красовалась чудовищная повязка, притянувшая к ноге две шины, сварганенные из двух обломков досок. На спину же, как я потом узнала, наложили несколько швов. Странная забота о вражеском летчике! Во всяком случае, судя по ней, расстреливать меня не собирались. Это и радовало, и пугало одновременно, но теперь меня уже ничего это не волновало. Я ждала. Ждала лишь того, что должно случиться, и больше ничего. Никаких сомнений, сожалений. Ничего.