-Что с тобой?.. Катька! Режь стропы! — Зойка уже стояла внизу, размахивая зачем-то руками.
Я попыталась отдышаться, дрожащей рукой достала нож и, обливаясь потом, перерезала стропы. Как я упала, я потом и не помнила. Только снова боль. Жуткая боль. Вернее, уже две боли — падая, я ухитрилась сломать ногу. Зойка подбежала и попыталась меня поднять, но я завопила во весь голос.
-Катька, да у тебя же вся спина в крови! Ты можешь встать? Идти можешь? — в ее голосе бились истерические нотки. — Нам же бежать надо, Катька! Там немцы!
— Знаю… — прохрипела я. — Знаю. Но идти все равно, не могу. Нога сломана. Вот, смотри.
Зойка наклонилась над моей ногой. В свете проглянувшей луны чернела от крови моя штанина — перелом был открытый и меня уже подташнивало.
-Черт!.. Вот черт! А как же немцы? — вякнула она.
Я молчала. Молчала до тех пор, пока где-то неподалеку не послышался треск мотоциклов и лай собак. Мы все еще были глубоко в немецком тылу, и на нас уже, похоже, началась охота.
-Иди, Зойка. Слышишь?
-А?
-Иди, говорю. Поняла? Уходи!
-Как это?! Как я тебя оставлю?! Мы вместе должны! Ты же моя подруга, Катя! — произнесла она уже с укором. — Мы же комсомолки! Ты забыла?
-Нет, не забыла. А вот ты, кажется, позабыла про наше задание, про ту информацию, которую так ждут наши. Ты должна идти одна. Ты должна дойти! Вместе нам не выбраться. Ясно тебе? Что толку от твоего геройства, если все это впустую будет?!