Негромко пискнул зуммер СОО, сенсоры звука улавливают шум и крики из подъезда, в который зашли бойцы, и я, уже не выбирая дороги, устремляюсь к ним. Чтобы тут же неожиданно столкнуться “ нос к носу” с человеком, который в этот момент соскользнул по веревке вниз на землю и ослепленный светом мощных фар Девятой на короткое время потерял ориентацию. …Но быстро придя в себя и подобрав с земли оружие, он вначале метнулся в одну сторону, крепко зацепился лямками небольшого рюкзака, что держал в другой руке, за разломанную скамейку и, бросив его, развернулся и, слегка прихрамывая, побежал, пригибаясь и ловко лавируя между машин. Поставь я перед собой задачу остановить его, то беглец уже через пару секунд лежал бы на асфальте грудой обезображенной кровоточащей плоти. Но у меня ни на миг не возникло желания открыть по нему огонь, как не возникло и желания броситься за ним в погоню. И в моем бездействии не было никакого проявления акта гуманизма, промедления и ошибочных выводов – в нем вообще не было ничего человеческого. Фиксация датчиков систем наведения произошла за доли секунд, как только мои глаза и электронные системы Девятой увидели этого человека. Еще секунда ушло на активацию функции опознавания, анализа и захвата цели. На подъем оружия или поворот корпуса машины ушло бы не более двух-трех секунд, а после того как человек преодолел расстояние три-пять метров отходя от меня, автопушка и пулеметы Девятой открыли бы огонь гарантировав стопроцентное поражение – на что ушло бы не более трех-пяти секунд с учетом скорости перемещения цели. За это же время СОО уже успела бы проанализировать предварительные поступившие вводные оценочные данные и начала производить предварительные арифметические расчеты вероятного поведения цели, независимо от того поступила бы команда открыть огонь на поражение или не поступила, или по каким-либо причинам ее невозможно было бы выполнить. Чем крупнее и заметнее цель, тем легче в бою прогнозировать ее поведение, с учетом постоянно поступающих больших пакетов вводных данных и непрекращающейся корректировкой уже сделанных ранее заключений. И про все на все уходят секунды, доли секунд, и мгновения которые человеческий мозг даже не успевает осознать или прочувствовать (если сейчас разговор идет про нейросети с обратной связью). С повышением опыта пилоты (и операторы БМ) в конце концов, просто вообще перестают над чем-либо задумываться и действуют исключительно по наитию, на уровне подсознания. В этом у них есть свои преимущества перед менее опытными товарищами, так как в бою каждая секунда, потраченная на обдумывание – это непростительно потраченное время и упущенная возможность. Но, с другой стороны в таком состоянии легко впасть в раж и выйдя из боя с удивлением обнаружить, что твоей машине требуется долгий сложный ремонт, а пилота просто приходиться выносить на руках, так как он сам из-за физического и нервного истощения уже не в состоянии идти самостоятельно. Все тело покраснело — посинело от внутренних кровоизлияний, кости ноют и болят, глаза стали красными от перенапряжения разбухших в них сосудов, а из ушей и носа без остановки сочиться кровь – неприятное зрелище (несложно представить, на кого мы бы походили не будь в наших машинах систем жизнеобеспечения). И если свои парни и девчонки прекрасно понимали твои действия в бою, то для молодых пилотов и союзников подобное поведение кажется проявлением нашего безрассудства или вообще безумия. “ Они правы – мы безумны, но считать нас безрассудными – это несусветная глупость. Мы всегда знаем, что мы делаем, …но иногда слишком увлекаемся, когда возникает возможность лишний раз насладиться боем”.
