Тем временем поезд опять меняет направление, повинуясь холодной стали рельсов.

— Полезно иметь рядом человека, который может видеть тебя со стороны и вовремя вправить тебе мозги. Кажется я снова впал в мелочное сочувствие самому себе. Немыслимо как быстро человек опускается до своей дурной натуры.

— Это очень странный комплимент, но я приму его — ответила она с очаровательной улыбкой.

— Пожалуй я все таки проветрюсь — говорю я.

Она кивает и я открываю дверь купе.

***

Приглушенные лампы тускло освещают коридор. Такой разительный контраст между светлым уютным купе, со стенами покрытыми мягкой бархатной обивкой и прохладной полутьмой коридора. Я шагаю в коридор и закрываю за собой дверь. Мягкий лунный свет, вкупе со сделавшим передышку снегопадом, позволяют мне различить местность вокруг. Горы все ближе. Лес заметно редеет, повсюду лишь пожухлый кустарник, а ели забираются все выше, венчая вершины холмов. Все чаще встречается прорвавшаяся наружу скальная порода. Я чувствую легкий укол сожаления — когда поезд будет проезжать через горы, будет уже совсем темно, а лунный свет не достигает дна ущелий, и едва ли что-то получится разглядеть в кромешной темноте.

В памяти всплывают образы гор при свете дня — наш состав несется через сжимающиеся тиски каменных стен. Кажется до них можно дотянуться рукой. Внезапно одна стена обрывается и на смену ей приходит узкий уступ. Теперь поезд неторопливо проходит вдоль него, по самому краю. Ты прижимаешься к окну, но даже так не в состоянии различить дно пропасти. А в следующий миг, по эту сторону, снова вздымается отвесная стена. В такие моменты лучше держать дверь купе открытой. Ты выходишь в коридор и наблюдаешь пропасть по другую сторону. Если путь поезда пересекает другая расщелина, более глубокая, то через нее лишь один путь — узкий мост, на высоких, массивных, каменных колоннах, словно высеченных скульптором из цельного куска породы. Иногда такой мост огибает саму скалу, которая настолько вертикальна, что кажется невозможным вырубить в ней уступ достаточной ширины.