Кто-то завозился у входа в бокс, и Влад рывком отодвинул меня — покрасневшего и запыхавшегося — на пионерскую дистанцию от себя. Какое-то время мы прислушивались, но никто так и не вошел.

Мы молча посмотрели друг на друга, словно заговорщики.

— Ну что, все? — спросил он с улыбкой, пока я пытался отдышаться, и нервно вытирал рукавом уже почти высохшие слезы.

И сам же ответил:

— Все. Пора.

***

Это была квартира, которую Влад снял на неделю на время гонки, чтобы не мотаться из пригорода. Простой интерьер в стиле лофт, никакого освещения, кроме настольной лампы и телика, и от этого было довольно уютно.

Мы расположились на большом угловом диване, сделанном из деревянных поддонов, с пухлыми серыми подушками, набитыми поролоновой крошкой. Я впервые видел его без комбинезона, а он меня — без формы пилота, и это было странное ощущение. В обычных джинсах и мятой домашней футболке он казался мне еще симпатичнее, если такое вообще было возможно. Мы пили пиво, болтали и краем глаза смотрели прошлогодние заезды RDS.

Про инцидент в гараже он ничего не сказал, но мне не хотелось это так оставлять. Наконец я озвучил то, что весь день не давало мне покоя:

— Мне очень стыдно перед тобой, что я разнюнился как баба.

Он удивился.

— Херня это все, Рома. Забей.

— Нет, ты послушай, — упорствовал я. — Не представляю себе, например, чтобы Гоча так истерил.

На экране легендарный Гоча как раз уделывал соперника в Топ-32.