Я проснулась только к полудню, и обнаружила на кухонном столе большую пластиковую папку с запиской сверху: «Просмотрите это – вечером поговорим.» Мое любопытство, граничившее с натурально ожиданием чуда, едва позволило мне позавтракать. Но я вытерпела! И лишь помыв посуду за собой и закурив сигарету, я расстегнула застежки папки и открыла ее… Господи Боже, каких только фото здесь не было! Таких и вправду свет не видывал. Настолько личные, настолько неожиданные по сравнению с теми, что уже много лет печатались время от времени во всех изданиях. Одно и то же! Снимки с концертов, вечеринок, рабочих моментов в студии, юношеские фото, даже детские. Но здесь… Я даже представить не могла, кто мог все это снимать! Возникало ощущение, будто вдруг видишь их всех и каждого совсем рядом и в такие моменты, когда никого чужих, когда истинные чувства наружу… Эдди в кресле на какой-то открытой террасе. Задумался о чем-то. Совсем не такой, каким его привыкли видеть – тихий, ушедший в себя, даже чуть грустный. Брэндан и Джордж за роялем. Сидят и о чем-то беседуют, так внимательно друг друга слушая, что камеры, снимающей их, для них просто нет. А вот Брэндан с удовольствием уплетает кусок торта… Ричард. Совершенно пьяный, молоденький, лохматый. Сидит прямо на полу в студии с банкой пива в руке и глаз из-под челки не видно. А вот он же, хохочет прямо в камеру, да так заразительно, что я невольно улыбнулась. Золотоволосый принц, солнечный мальчик!… Господи Боже! Вот уж не думала, что увижу такое! Ричард на постели, совершенно обнаженный и лишь чуть прикрытый краем покрывала. Великолепное молодое тело, небрежная поза и… невыносимый взгляд его неотразимых небесно-лазурных глаз. Никто… Да мне плевать на кого угодно! Вот только я бы уж точно не устояла… И еще вспышка такой болезненной ревности, что я едва не задохнулась. Он был таким и один Бог знает, сколько женщин получили его, вот такого до смерти привлекательного! Только не я. Никогда! Он даже и не взглянул бы на меня, что тут говорить… Я отложила фотографию и затянулась сигаретой. Да, это будет шок! Только… будь проклят этот мистер Хадсон со своими фото! Мне реветь охота. Сколько раз я пыталась успокоить себя, представив Ричарда Тайлера просто музыкантом, одним из лучших во всем свете ударников, автором классных песен, другом Эдди Дэймонда и участником «Королевского Креста». Но никогда, ни за что мне не удавалось до конца забыть, какой это привлекательный мужчина, насколько он желанен для целой пропасти женщин, которых мне никогда не обойти, даже если судьба свела бы меня с ним! Черт бы побрал этого мистера Хадсона… Может, и лучше, если я Ричарда Тайлера так никогда и не увижу.
Я захлопнула папку и задумалась. В Ковент-Гарден идти все равно придется – пообещала, и подвести просто не могу, такой уж я человек. Вернее, однажды я это поняла. Много лет назад, когда моя самоуверенность захлебнулась в слезах вины и страшного горя… Возможно, именно тогда я стала сильно сомневаться в том, насколько я неотразима, хотя бы потому, что начала подозревать – моя сногсшибательная привлекательность существовала только для одного человека, которого не стало… Черт! Но я позабыла о Черном ящике в виде мистера Хадсона! Вот ведь сюрпризик… А ведь не обманул еще ни разу! Фото – вот они, да такие, о каких Элси и не мечталось. А еще и возможность повидать самого Брэндана Мастерса с его удивительно мягкой улыбкой, целой пропастью воспоминаний об Эдди и «Королевском Кресте» и руками, из-под которых выходила лучшая в мире музыка!.. Может… не так уж и плохо отличаться от Элси Дрю? Почему-то мне показалось, что окажись она с ее эффектной внешностью и незыблемой самоуверенностью на моем месте, мистер Хадсон не отнесся бы к ней так, как ко мне. И я не могла не признаться, что поцелуй его… Господи, похоже, это оказывалось лучшим моим воспоминанием о какой бы то ни было мужской ласке, полученной мною за все мое нелепое существование на этом свете в последние десять лет!
В Ковент-Гардене давали бессмертных «Паяцев» Руджеро Леонкавалло с Николасом Бернсом в роли Канио. Что же, опять реветь! Я даже у телевизора неизменно плакала, слушая знаменитую арию, а уж здесь, перед сценой… Надо ли говорить, что я едва о работе своей не забыла, попав в Королевский оперный театр, да еще на такое представление! По чести, я оказалась даже благодарна теперь своему злосчастному журналу, отправившему меня на это задание. С замиранием сердца я снимала великолепное, вишневое с золотом убранство зрительного зала с королевским гербом на занавесе. Кулисы встретили меня обычной суетой перед представлением. Актеры сновали мимо меня в костюмах и гриме, я в волнении окликала их и, удивляя меня все больше и больше, они останавливались и, приветливо улыбаясь, соглашались сфотографироваться. Вот и мистер Бернс собственной персоной! Боже, как он был хорош – с блестящими серыми глазами, уже оттененными гримом, с завораживающей улыбкой «звезды» и мягким, бархатным голосом, ответившим мне:
-Что же вы так стесняетесь, мисс?! Такой милой девушке вовсе не следует скрывать совершенно очаровательную улыбку и абсолютно безобидное желание выполнить свою работу!.. Может немного бренди? Не смотрите на меня так! Не хотите бренди, так давайте пройдем в мою грим-уборную, и вы сделаете свои фото… Только если можно, побыстрее, — он посерьезнел и заторопился ведя меня за собой, — у меня еще пара дел перед спектаклем… Бетси, детка, костюм и живо!
Худенькая, черноволосая девушка метнулась при звуке его голоса и вскоре появилась с костюмом для первого действия в чехле. Мистер Бернс переоделся, и я удостоилась чести сфотографировать ведущего певца Ковент-Гарден в гриме, костюме и с приличествующим случаю выражением вдохновения на лице.
Спектакль оказался просто великолепен! Как я только фотографировать не забыла?! В антракт я выходила на еле слушающихся ногах, совершенно оглушенная чудесной музыкой и прекрасным исполнением. И плевать мне было на свой скромный вид на фоне разодетой публики. Даже то, что на спектакле присутствовали члены королевской семьи, едва не осталось без моего внимания.
В ресторане театра я могла позволить себе лишь чашку чая и крохотный бисквит. Пристроившись со всем этим за одним из столиков, я старалась не обращать внимания на роскошные туалеты светских дам и сосредоточиться на поедании нежного пирожного с воздушным безе.
-Мисс Уотсон!! Доброго вечера вам! – голос раздался прямо над моим ухом, и лишь каким-то чудом я не выронила из рук чашку.
-Мистер Хадсон! – вскричала я, поспешно ставя чашку на столик. – Вы напугали меня!
И тут же я поперхнулась собственным криком – рядом с Хадсоном, облаченным в темно-серый двубортный костюм, отделанный мышиным бархатом на удлиненного покроя пиджаке, стоял Брэндан Мастерс собственной персоной в черном костюме и белой рубахе без галстука. Он улыбался той самой своей мягкой улыбкой так, словно перед ним не взрослая женщина, а забавная малышка в коротеньком платьице и бантиками на волосах. Похоже, я смолкла навсегда!
-Добрый вечер, мисс! – произнес он. – Как вам спектакль? Прекрасное исполнение, не так ли?.. Позволите присоединиться к вам?
-Д-да, конечно… Боже мой, присаживайтесь, мистер Мастерс! И вы, мистер Хадсон, — добавила я, приходя в себя.
-Простите меня за эффект разорвавшейся бомбы, Мишель! – рассмеялся Хадсон, садясь за столик. – Но вы не ответили на вопрос!
-Мне очень понравилось, мистер Мастерс!.. По правде сказать, я в опере в первый раз…
-Тогда все ясно! – Брэндан продолжал улыбаться. – Вы сейчас очень напоминаете малыша, впервые попавшего в цирк – огромные сияющие глаза, едва способные уместить все полученное впечатление. Я вам завидую!
-Я сама себе завидую! – я смогла, наконец, улыбнуться. – Этот спектакль, а теперь еще и вы. Я ведь столько мечтала познакомиться хотя бы с кем-нибудь из легендарного «Королевского Креста».
-Ну, а прежде всего с Эдди Дэймондом! Правда?.. Чаю, пирожных и немного джина, дружок! – Брэндан кивнул подошедшему официанту.
-Так жаль, что это теперь никак невозможно! – вздохнула я.
-Жаль… — подтвердил Брэндан. – Вы даже представить себе не можете, милая леди, насколько жаль!
-И все же, вы имели счастье знать его и столько лет работать с ним, дружить с ним!
-И это было замечательное время! – с чувством отметил Брэндан. – Но… дружище, может, ты все-таки, познакомишь нас с этой девушкой?
-Ты издеваешься, Брэндан?! – Хадсон выпил рюмку принесенного официантом джина и с удовольствием закусил пирожным. – Между прочим, мог бы для девушки и шампанского заказать!
-Нисколько не издеваюсь!.. Что ж, мисс Уотсон, не будем обращать внимания на вопиющие манеры моего друга, и я отмечу, что просто очень рад с вами познакомиться. Наслышан о вас!.. Угощайтесь пирожными, не стесняйтесь. Налить вам джина?
-Спасибо, чуть-чуть… Что же вам рассказал обо мне мистер Хадсон?
-Ничего плохого, поверьте! Он очень рад, что сдает комнату именно вам, довольный, что с вами есть, о чем поговорить, что с вами просто очень приятно общаться. Вы ведь фотограф? Хадсон упомянул о работе, которая для вас очень важна и которая касается нашей группы.
-Да, мистер Мастерс, я хочу сделать фоторепортаж о «Королевском Кресте» к его двадцатилетию. Мое издательство перепоручило это задание другому репортеру, я была очень расстроена и…
Мистер Хадсон глядел на меня поверх очков, и я увидела блеск ярко-голубых глаз, замерла на секунду, вновь обжегшись воспоминанием о его поцелуе, и еле пролепетала, чувствуя, как горит, млея, моя грудь:
-… и мистер Хадсон… он успокоил меня, пообещав помочь… Я посмотрела оставленные вами фото, мистер Хадсон. Они замечательные! Элси Дрю подавится, увидев их!
-О, да, у… моего друга очень много наших фотографий! И, я так понимаю, он почувствовал к вам какую-то особую симпатию, если решился передать их вам для публикации. Раньше их не видел никто в целом свете! Похоже, ему и в самом деле очень хочется вам помочь… Послушайте, мисс Уотсон, сейчас уже пора возвращаться в зал, но может быть, после спектакля вы примете наше предложение сходить в ресторан? Куда-нибудь в уютное место, где можно вкусно поесть, приятно выпить и поболтать о том, о сем? Как вы думаете?
-О, да! – совершенно искренне обрадовавшись, воскликнула я. – Но…
-Нет, нет, не спохватывайтесь, вспомнив о своей стеснительности! – Брэндан взял меня за руку. – Вы так непосредственны были в своей радости. Пусть так и будет. Мы сходим в ресторан, пообщаемся и, честное слово, я тоже буду очень этому рад, как бы вы ни усомнились в этом, преклоняясь перед моей славой. Договорились?
Он погладил мою ладонь.
-Да, мистер Мастерс… Хорошо… — прошептала я под взглядом мистера Хадсона, излучавшим пристальное голубое сияние.
Не уверена, что остальную часть оперы я смотрела столь же увлеченно, как и первую. Я по-прежнему наслаждалась музыкой и пением, но я уже почти не следила за действием, о котором знала лишь вкратце. Мои мысли то и дело переносились на окончание представления, когда я выйду из театра, где около входа меня должны ждать мистер Хадсон и – просто не верится! – мистер Мастерс. Я и в ресторане театра замечала, как посетители узнают Брэндана, оборачиваются, перешептываются, попутно оглядывая и меня, попросту одетую в скромное черное шерстяное платье, облегавшее мою фигуру и украшенное лишь серебряным кулончиком с небольшим искусственным бриллиантом – единственным украшением, которое я смогла себе позволить на мой гонорар ко Дню моего Рождения. В прошлом году. Конечно, это же так, наверное, удивительно – какая-то замарашка и рядом с такой известной, всенародно любимой личностью! И что она только делает рядом с ним?!.. Дура! Как всегда, законченная дура. Ты ведь послушалась мистера Хадсона, ты напялила это платье, купленное пару лет назад лишь потому, что тебя уговорила продавщица, совершенно искренне, как тебе тогда показалось, восхитившаяся твоей фигурой, которую это платье так выгодно подчеркнуло. Вылезла ты, наконец, из своих извечных джинсов и брючек! А потом еще и в дешевую парикмахерскую сходила и покрасила волосы в более темный, почти черный цвет.
-А вам очень идет этот цвет, мисс! – заметила парикмахер, укладывая мои волосы в прическу. – Сейчас все выпендриваются, ищут что-то оригинальное, несусветное – красные или зеленые пряди, окрас а-ля «девочка с голубыми волосами» и так далее, а я вот смотрю сейчас на вас и думаю, что сделали вы очень правильно. Этот цвет так подчеркнул ваши зеленые глаза, ваше лицо, что лучше и не придумаешь!..
Что же ты теперь городишь чепуху?! Взялась за себя, решила плевать на всех этих Элси Дрю, так и держись! Ничем ты не хуже их всех, разодетых и расфуфыренных. Сколько бы ни было у тебя денег, они честно заработаны и нечего тебе стыдиться… Навряд ли Брэндан Мастерс решил просто посмеяться над тобой. Так не может быть! Только не они, не один из них! Ты видела его взгляд, и крохотная рюмка джина не могла застить тебе глаза настолько, что ты не увидела бы в нем скрытую издевку. Они будут ждать тебя, он будет ждать тебя, чтобы… Наверное, он считает, что ему будет приятно провести вечер в твоей компании? А почему нет? Чем ты считаешь себя не достойной его внимания? Да, он настоящая «звезда» из тех, что сияли истинным светом большого таланта, идущего прямо от сердца, иначе не звучала бы так его гитара, не плакала бы светлыми слезами счастья и наслаждения твоя душа вместе с тысячами и тысячами восхищенных душ. И именно поэтому он должен знать, возможно, как никто другой, вкус других слез, знать, как может рваться от грусти или страшного горя сердце. Когда-то они начинали такими же простыми ребятами и с неба их золотом никто не осыпал… Осталось совсем недолго, и ты сама все увидишь и поймешь.
-А мы подумали с Брэнданом и решили, что нечего шляться по кабакам – ничего в них нет, кроме шума, не всегда подходящей музыки и кучи чужих физиономий! – воскликнул Хадсон, хватая меня под руку и уводя от потока выходящих из театра зрителей.
Сердце мое упало! Вот так. А ты чего ждала?!.. Но я не успела додумать:
-Хадсон, прекрати паясничать! – возмутился Брэндан и тронул меня за плечо. – У него всегда хватало ума наговорить всякой ерунды, доводя просто до бешенства.
-А разве я сказал неправду??
-Правду, правду… Но как! Ты же не прояснил, что мы решили поехать к тебе домой, заказать туда хороший ужин и посидеть в совершенно спокойной, домашней обстановке безо всяких претензий, под музыку, которая нравится нам всем. А вам, мисс Уотсон, не придется все время беспокоиться о том, что ваш наряд не подходит для похода в какое-нибудь шикарное место. Правда, беспокоитесь вы напрасно – мне очень нравится ваш внешний вид. Честное слово! И знаете, почему?.. То есть, я всегда любовался красивыми нарядами на очаровательных женщинах, но я слишком хорошо знаю, помню по собственному опыту, что значит «сводить концы с концами»! Не опускайте взгляд, не смейте этого делать! Вы – умница, очень смелая и необыкновенно милая девушка, поверьте мне. Мне уже немало лет, и я могу говорить достаточно откровенно, уверенный, что к моему мнению прислушаются. А своим скромным, неброским нарядом вы только подчеркнули вашу природную красоту. Могу лишь пожелать вам успеха в вашем деле, что бы вы смогли, не задумываясь тратить ваши деньги на любые понравившиеся вам наряды. Вот и все!.. Едем теперь домой?
-Едем! – улыбнулась я и облегченно вздохнула. Он был именно такой, Брэндан Мастерс, каким я себе его всегда представляла. – А вы очень голодны?
-В смысле?! – не понял Брэндан.
И опять голубое, просто-таки лазурное сияние над «кошачьими» очками мистера Хадсона.
-Я хотела сказать, что могла бы сама что-нибудь приготовить на ужин, если вы согласны немного подождать и не мечтаете о ресторанных изысках.
-О! Несколько неожиданно, я бы сказал… Но я только рад отведать домашней пищи! Ты согласен, Хадсон?
-Еще бы! В отличие от тебя, дорогой, я-то уже пробовал стряпню мисс Уотсон, и могу лишь уверить тебя, она прекрасно готовит!.. Чем же вы нас сегодня удивите, Мишель?
-Удивлять я ничем не собираюсь, хотя бы потому, что не могу похвастаться какими-то особенными кулинарными талантами. Зря вы так расхваливаете меня перед мистером Мастерсом! Но… я видела в вашем холодильнике хорошую рыбу. Я могла бы ее пожарить и подать с овощным салатом. А еще я давно хотела попробовать один интересный салат с курицей, ананасами, сыром и грецкими орехами. Просто не было повода и возможности его сделать… А вот на сладкое… Боюсь, мне не успеть…
-Не беспокойтесь, Мишель, мы сейчас заедем в одну хорошую кондитерскую и купим что-нибудь! – успокоил меня Брэндан. – Мне уже не терпится отведать ваш ужин!
Боже, и как мне только в голову пришло предложить этот треклятый ужин?!.. Нет, я, конечно, умею готовить, но делать это для кото-то, кроме себя, мне практически не приходилось. Да, я накормила Хадсона мясом и картошкой, но мнение мистера «кошачьи очки» как-то мало меня интересовало. Во всяком случае, на тот момент!.. Я готовила, как дома, по-простецки, забыв про какие бы то ни было приправы и пряности, поварские приемы и советы. А проще – я никогда о них и не знала, а в приправах никогда и не разбиралась, в состоянии добавить только соли, перца, да чеснока, если позволяло само блюдо и мое желание. Господи, и перед кем я только выпендриться решила?!.. Ляпнула, а теперь… А теперь придется отдуваться, надеясь только на большую удачу, ибо если рыба подгорит, салат не удастся, я сама сгорю от стыда и никогда в глаза не смогу посмотреть ни Хадсону, ни Брэндану, тем более. Дура! Ей богу, дура…
-Вам тут помочь чем-нибудь, Мишель? – Хадсон вошел, как обычно, совершенно неожиданно, когда я чистила рыбу.
-Черт бы вас побрал с вашей помощью! – возопило все мое существо, но вслух я произнесла, — Да чем бы вы могли мне помочь?… Ну, вот, разве что, овощи эти порезать для овощного салата. Они вымыты.
-А нельзя запихать их в комбайн? Так ведь быстрее! – возразил Хадсон, подкинув в руке красный блестящий перец. Толстый и очень аппетитный.
-Я в принципе не против всех этих комбайнов, блендеров и так далее, — я обваляла куски рыбы в подсоленной муке и положила на горячую сковородку. На другой жарился порезанный кольцами лук. – Но я хорошо помню, как готовила моя мама. Она все резала собственными руками, яйца сбивала вилкой, а кофе молола в ручной кофемолке… Вы улыбаетесь, мистер Хадсон… Как может способ нарезания влиять на вкус?! Не так ли? Возможно, и не может. Возможно, в детстве и на кухне у мамы, в твоем родном доме, все всегда кажется особенно вкусным, даже спустя долгие годы. И все же…
Мистер Хадсон еще раз подкинул перец, поймал его на доску и покрутил в пальцах нож так, словно это была барабанная палочка.
-Помельче, покрупнее? – спросил он.
-Средненько! – улыбнулась я. – Что бы и есть удобно было, и чистый вкус овощей не потерялся. Хорошо?
-Отлично!
И он ловко нарезал все положенные мною овощи.
-Майонез или еще что? – спросил он.
-А вы что же, решили помочь мне весь ужин приготовить? – усмехнулась я, поглядывая на рыбу в прозрачное окно духовки. – Как же Брэндан? Он там не соскучится?
-Ну, что вы?! Это же Брэндан! Он всегда найдет, чем заняться. Тем более, у меня дома.
-А что такое есть у вас дома, что может заинтересовать Брэндана? – я обернулась к Хадсону и к своему удивлению, увидела на его лице даже через эту идиотскую бороду и очки его искреннее смущение, даже растерянность. Похоже, он ляпнул что-то, что совсем не входило в его планы.
-Ну-у, — протянул он, — у меня… хорошее собрание книг!
-Нашлись! – воскликнула я и погрозила пальцем. – Хотела бы я знать, кто же скрывается под маской!
-Когда-нибудь… если будете хорошо себя вести, узнаете!
-А «хорошо» — это как? — я подошла ближе и заглянула ему в глаза. Вернее, в очки.
-О! Вы это очень хорошо знаете, я просто уверен! – усмехнулся он весьма лукаво. – А теперь, если моя помощь больше не нужна, я удаляюсь?
-Что… Что вы имеете в виду? – настаивала я.
-Только то, что сказал! – он просто сиял в своем самодовольстве. – И скажите на милость, как это вам пришло в голову купить в кондитерской не пирожные какие-нибудь несусветные, не торт в неимоверной пропасти взбитых сливок, а простецкий яблочный пирог?
Я выдохнула, очнувшись от своих мыслей, выдернутых загадочным замечанием Хадсона о моем хорошем поведении, и улыбнулась.
-Его только что испекли! Вся кондитерская пропахла запеченными яблоками и ванилью… Еще горячий, на большой тарелке с розочками и ароматный чай в свете закатного солнца, заглядывающего в окно. Самая середина лета, жара спала и конец дня обещает теплый спокойный вечер, папу, вернувшегося с работы, его улыбку и нежные объятия сильных рук, мамин смех и… что-то еще такое, что уже больше никогда не вернется, но что помнишь всю жизнь и находишь в каких-то совершенно неожиданных вещах, которые потом бережешь, как волшебную палочку, способную вернуть Чудо… Такой палочкой стала для меня музыка «Королевского Креста». Не всегда она возвращала какие-то дорогие мне воспоминания, но неизменно дарила очень похожую на них радость. Сладкой болью она пронзала мое сердце, заставляя его биться сильнее, перехватывая дыхание слезами самого щемящего восторга…
Хадсон помолчал с минуту, подошел ко мне и, взяв в ладони мою голову, поцеловал в висок.
-Нежная, милая и такая чувствительная девочка… — прошептал он. – Ты угадала пристрастие Брэндана к этому пирогу! А еще – его очень любил Эдди. Обожал шоколад, всякие сласти, но яблочный пирог – едва не плакал, если попадался особенно вкусный.
И я замерла от его тихого шепота, губ его таких нежных, что сердце зашлось, не готовое, совсем не готовое к этой ласке, шедшей не от ума, решившего похвалить, но от чем-то очень тронутого сердца этого странного, удивительного человека, принесшего мне столько радости, которой я, переезжая сюда, никак не могла ожидать…
Все мои блюда удались на славу! Счастливая этой удачей, которая, как я подозревала, произошла каким-то совершенно волшебным образом, иначе никак не подумаешь – все-таки, готовились кушанья для самого Брэндана Мастерса! – я ликовала за столом, уютно накрытым в столовой, глядя на Брэндана, улыбавшегося мне, как старой знакомой, слушая шутки Хадсона и ловя его ярко-лазурный взгляд над его чертовыми черными очками. Джин расслабил меня и в то же время, явно прибавил смелости – я решилась засыпать Брэндана вопросами о «Королевском Кресте», об Эдди и Ричарде. Я даже попросила его немного попозировать для фото, но Хадсон предположил, что было бы куда эффектнее, если бы я время от времени просто снимала Брэндана за столом, за разговором – мол, живые, не подготовленные заранее кадры всегда удачнее. Я глянула на Брэндана и тот широко улыбнулся:
-Ради Бога, Мишель, не стесняйтесь! Великолепный джин моего друга настолько благодушно настроил меня, что я даже вспышки вашего фотоаппарата не замечу. Ваша работа важна для вас, а мне, как я уже и говорил, остается лишь пожелать вам удачи, ибо, боюсь, я больше ничем вам помочь не смогу.
-Спасибо, мистер Мастерс! – воскликнула я, но он тут же меня перебил.
-Только не «мистер Мастерс»! Я умоляю! Просто Брэндан! Хорошо, милая леди?
-Хорошо…
Я кивнула, смущенно улыбаясь, и даже не боковым зрением, а каким-то шестым чувством ощутила, как внезапно напрягся Хадсон. С чего бы это?..
-Скажите, Брэндан, а… где сейчас может быть Ричард Тайлер? Что с ним теперь?
Вилка Хадсона громко звякнула о край тарелки, Брэндан обернулся к нему и тот… беспечно и широко улыбнулся – мол, извините растяпу!
-Ричард? – Брэндан вернулся ко мне, взял в руку свой бокал и покрутил его в руках. – Налей-ка мне еще, дружище!
Хадсон с готовностью плеснул ему еще джина и Брэндан выпил.
-Ричард Тайлер… Мне бы и самому очень хотелось знать, почему он молчит! Скрывается все… А ведь его так ждут! И не только мы, близкие ему люди, его друзья, но вот и вы тоже. Конечно, поклонниц у него и так десятки тысяч, сотни тысяч. И даже теперь, когда он уже слишком давно не появлялся на сцене, не пел, не играл в составе группы. Я видел эти огромные пачки писем, открыток! Ему бы и в голову не пришло их читать, но не потому, что плевать на все это. Просто столько они несут позитивной энергии, что ее и так почувствовать можно!.. А знаете, мисс Уотсон, Мишель… — Брэндан закурил, — думается мне, что очень скоро мы все же, увидим его и услышим.
-Почему вы так думаете? – обрадовалась я, отчего-то безоговорочно, немедленно поверив предположению Брэндана.
-А сам не знаю! Вернее, я хорошо знаю Ричарда. Слишком хорошо, чтобы всерьез беспокоиться об этом парне.
-Но ведь… — я запнулась, спохватившись, что Хадсон рассказывал мне о Ричарде вовсе не для того, чтобы я немедленно выложила это, даже Брэндану.
-Вы услышали о его беспробудном пьянстве и пропадании в каких-то дебрях, едва ли не Амазонии? – рассмеялся Брэндан. – Простите меня, Мишель, простите за мой смех – я понимаю, как вам дорого это имя, как дорога вообще наша группа, а, следовательно, совсем не понятно мое вот такое беспечное отношение к судьбе Ричи. Поверьте, мне достаточно пришлось попереживать из-за них обоих – и за Ричи, и за Эдди, болезнь и смерть которого просто сшибали меня с ног. Ричи дорог мне не меньше, и когда стряслась вся эта беда, я искал его. Я нашел и разговаривал с ним, я умолял его вернуться домой, вернуться к нормальной жизни, к тому, что могло ему помочь, могло хоть немного излечить его душу, израненную несчастьем, в котором он, конечно же, винил только себя. Но он отказался, он смотрел на меня черными от горя глазами, и я понял тогда – бесполезно, просто бессмысленно сейчас вмешиваться. Думайте, что хотите, Мишель! Сочтите это за малодушие и трусость, но вы не знаете Ричи. Его характер оказался не менее тверд, чем у Эдди. В них обоих сидел стальной стержень, которого не переломить, не согнуть. И именно поэтому эти двое, такие с виду, а особенно в молодости, несерьезные, милые и бесшабашные, стали тем, кем стали – самыми лучшими музыкантами, каких я знал!.. Ричард был тверд в своем решении исчезнуть для мира на какое-то, даже им не определенное время. Ему нужно было прийти в себя, понять, чего он теперь хочет и что сможет, осознавая, что выпивка – вовсе не выход. Да-да, Мишель, он прекрасно это знал! И не надо было ему это объяснять. И он уехал, исчез для всех, кроме нас с Джорджем. Нам он писал, звонил время от времени. Опять же потому, что понимал — мы – его друзья, теперь единственная семья, и мы за него беспокоимся. Поначалу звонки эти, письма только огорчали унынием, даже озлобленностью на все и вся, а прежде всего, на самого себя. Но потом… Потом он прислал мне кассету с записью песни. Новой его песни. Просто под гитару. И Мишель, я понял – Ричи жив, Ричи есть, Ричи существует! Да-да! Потом были еще песни и уже не только под гитару – видимо, Ричард арендовал какие-то студии, нанимал музыкантов, что бы подыграли ему – неважно. Важно то, что Ричи вернулся к тому, что составляло его жизнь, к тому, что сделало его Ричардом Тайлером. Так что… где бы он сейчас ни болтался, сколько бы ни длилось его молчание между письмами, звонками, он вернется. Обязательно! Хотя бы ради того, чтобы песни его увидели свет. Понимаете?
Я плакала и не замечала этого. Я смотрела на Брэндана, который улыбался мне и тоже никак не давал мне понять, что видит мои слезы. И мы оба не заметили, что Хадсона в столовой нет. Просто он встал и вышел, пока Брэндан рассказывал о Ричарде Тайлере, пока я откровенно ревела, уже сама не зная, почему – то ли от переживания за него, то ли от радости, от надежды на то, что все-таки, смогу когда-нибудь его увидеть.
-А хозяин-то наш испарился! – заметил Брэндан. – Мишель, милая, не переживайте так! Ричи жив, я могу утверждать это вам со стопроцентной уверенностью, он будет в Лондоне уже достаточно скоро – это я понял из разговоров с ним. Это Ричард Тайлер! Не забывайте об этом. Тот Ричард Тайлер, чье сногсшибательное обаяние, чья энергия и талант никуда не делись, уж поверьте! Если человек родился с этим, с этим он и умрет. Простите!.. Но вот куда наш Хадсон испарился?.. Пойду-ка поищу его. А вы пока передохните от нас и, если можно, приготовьте чаю, ладно, Мишель? Не затруднит вас?
-Ну, что вы, Брэндан?! Мне лишь остается надеяться, что ужин мой вам понравился…
-Это вне всякого сомнения!.. Мишель, вы – удивительная девушка! Да-да, и не смущайтесь! Я же не сказал, что передо мной сияющая сказочная королева… Все, что вы делаете, то, как вы это делаете – это так просто и очаровательно! И ваш ужин… Я – старый холостяк и привык к ресторанам и заказным ужинам, к изысканной и не очень, но ресторанной пище. Да, она делается по всем правилам, рецептуре, но… как-то без души, что ли. Если только повар попадется, который всю свою эту самую душу в работу вкладывает… А вы… Все так бесхитростно, так элементарно, но удивительно вкусно! Впрочем, я подозреваю, что вы старались изо всех сил лишь потому, что пообещали накормить мою беспримерную персону!.. Так? Я не смеюсь над вами, Мишель, нисколько! Мне искренне импонирует ваше общество, то, как вы ведете себя, то, что вы говорите. Я много встречал самых разных людей, но я Богу благодарен за тех, с кем я провел лучшие годы этой самой жизни. За Эдди, прежде всего! И, конечно же, за Ричи и Джорджа. Эдди… Он мог показаться странным, вычурным и эпатажным, даже порой самовлюбленным и до жути самонадеянным. Но… это был тоже удивительный человек! Человек, которого невозможно было не любить, невозможно было не восхищаться им. Тем, каким он был на самом деле. Уверен, вы знаете, о чем я говорю, потому, что вы услышали наши песни. Услышали по-настоящему, а в них был он весь. Вернее, большая его часть, ибо очень многое осталось недопонятым, неуслышанным. Что-то скрывал он сам, возможно, надеясь раскрыть когда-нибудь потом, когда для этого придет время или… человек. А что-то, возможно, так и осталось бы тайной, ведомой лишь ему одному, драгоценной, берегущей его душу. Душу, разрываемую этой жизнью порой просто в клочья. И несмотря ни на что, Эдди… он был теплым, очень добрым и невероятно душевно щедрым. С его смертью у меня натурально часть души вырвали… А что до Ричарда… Он другой, он очень яркий, солнечный, дразняще обаятельный – просто расплющить порой охота! Но никогда, ни разу за всю нашу совместную карьеру мне бы и в голову не пришло отказаться от работы с этим забиякой, от дружбы с этим непредсказуемым типом, этим гулякой и… никогда больше невиданным мною талантом… Мне очень трудно облекать в слова все мои чувства по отношению к моим друзьям, к тем, об руку с коими я получил в этой жизни самое большое счастье, о котором можно только мечтать. Я не писатель, я – гитарист, я немного поэт и композитор. Не более того! Но я очень любил и люблю этих людей и… общаясь сегодня с вами, я понял вдруг, что вижу в вас что-то такое, что увидел когда-то в них. Что-то очень близкое, понятное, согревающее душу. Спасибо вам большое, Мишель, за ваши старания сегодня для нас, за ваш очень вкусный ужин и вашу очень милую компанию!
-Вас… Вас ждет еще чай и яблочный пирог… — пролепетала я, едва сдерживая слезы. – Найдите Хадсона, Брэндан, и возвращайтесь сюда поскорее, что бы мне не показалось все услышанное и увиденное сном! Самым лучшим, самым волшебным сном на свете!
-Хадсон!! – вскричал Брэндан и выскочил из столовой, возможно, так поспешно, что бы я не смутилась его растроганным видом.
А я откровенно разревелась. Сама налила себе джина, выпила и вот так, всхлипывая, улыбаясь и утирая слезы, покатила сервировочный столик с грязной посудой на кухню, где, кое-как справившись с собой, поставила чайник.
-Мне сказали, вы тут совсем раскисли, мисс Уотсон?
Я вскочила из-за кухонного стола, за который присела в ожидании, пока вскипит чайник и можно будет приготовить чай. Хадсон опять свалился, как снег на голову!
-Ну, и что тут с вами? Чего вам такого Брэндан наговорил, что вы расплакались? И не пытайтесь прятать ваши покрасневшие глазки!
-Вам не понять, мистер Хадсон! Никогда этого не понять.
-Это еще почему? Хотите сказать, что ваша любовь к «Королевскому Кресту», то, что вы почувствовали сегодня оттого, что Брэндан Мастерс оказался на расстоянии вытянутой руки от вас, мне совершенно непонятно? Вы считаете меня таким толстокожим болваном? Нет, конечно, такого благоговения перед этими ребятами я не испытываю, но… я тоже знаю, что такое потерять Эдди Дэймонда, я тоже… Да что я вам тут все это рассказываю, мисс Уотсон?!.. Лучше напоите нас, наконец, чаем!
И он скрылся из кухни, громко хлопнув дверью.
Еще почитать:
Гармония. Никогда — 12 глава. Ветер
Небо на двоих — Небо на двоих. Глава 12
Ночь под Рождество или Похождения Куклы в зеленом — Часть 3
Синий Цветок — Синий Цветок. Глава 14
«
»
