Машина остановилась недалеко от небольшого крытого стадиона, где проходил концерт, и все вокруг пестрело афишами, кричавшими о нем. И везде – о, господи! – везде лицо Ричарда в черных очках. Я медленно вышла из машины, не в силах не смотреть на эти афиши, и я пялилась на них, пялилась и пялилась… Винсент подхватил меня под руку, и мы все вошли в стеклянные двери.
…Он рядом! Он совсем рядом!.. Это не выходило из головы, и чем ближе было начало концерта, тем сильнее, больнее билось мое сердце. Точно, огромная кувалда била мне в грудную клетку и с этим ничего невозможно было сделать. Только бежать. Бежать отсюда! Как можно дальше! К чертовой матери!!.. Но я продолжала сидеть в ожидании глядя на огромное синее полотно с изображением белого орла – такое же обычно использовал «Королевский Крест». И вдруг я вспомнила тот далекий концерт Ричарда в Лондоне, когда я еще не знала, что мистер Хадсон – это сам Ричард, что Ричард влюблен в меня, что он жаждет меня каждую ночь, прокрадываясь в темноте и принося вместе со своей страстью невыразимую нежность. Он был со мной, он был моим! А я… Я разрушила все сама! Я растоптала свою мечту!.. О, меня не надо было бы убивать, если бы кому-то приспичило! Я сама себя убила и гораздо хуже, чем любой нож или пистолет… Знала бы я, конченная идиотка, в те дни, когда я безнадежно мечтала о Ричарде, что я сама уничтожу его чувства ко мне, я бы вздернулась не задумываясь!..
Свет погас и концерт начался. Все, как тогда, в Лондоне! Те же музыканты, те же песни вкупе с хитами «Королевского Креста», принадлежавшими перу самого Ричарда. Только не было меня около сцены. Не было той бедной девчонки с фотоаппаратом, ловившей в объектив лицо Ричарда, с трепещущим сердцем слушавшей его песни и видевшей, чувствовавшей, как он не сводит с нее глаз… И я не удержалась, я горько рыдала, спеша утереть слезы, что бы смотреть и смотреть в его лицо, пока он здесь, в нескольких десятках шагов от меня…
Концерт пролетел так быстро, что я и опомниться не успела. Винсент, сидевший рядом, казалось, и не замечал моих слез – он радовался и кричал, подпевал и аплодировал. Словом, получал истинное удовольствие. И, слава Богу! Тщетны утешения, раздражает сознание, что кто-то видит, и мне совсем не хотелось рявкнуть на него…
-Друзья! – голос Ричарда обратился к залу, так внезапно, что я вздрогнула. – Сегодня я провел здесь, с вами, замечательный вечер! Такой же прекрасный, как и тот, много лет назад, когда вот здесь, на этой самой сцене вместе со мной были мои друзья, наш Эдди… Не хотелось бы показаться чересчур самоуверенным, но, кажется, наша компания сумела раскачать весь мир…
Зал взорвался криками и аплодисментами, мигом сообразив, на что Ричард намекает.
-…и напоследок, прощаясь с вами, я с удовольствием исполню эту известную песню. Я хочу подарить вам ее новое исполнение, которое… которое так понравилось одному… человеку…
Я застыла, понимая, о ком он говорит, замерла в ожидании его следующих слов.
-… я пел эту песню для него, вернее, для нее почти год назад, теплым, солнечным летом, в день своего Рождения… Простите меня за это откровение! Но теперь эта песня дорога мне вдвойне, теперь она связана с самыми пронзительными воспоминаниями моей жизни. И я хочу, что бы то чувство, которое теперь вложится в нее, пришло к вам, тронуло вашу душу. Ибо я уверен, что лишь то, что трогает душу, приносит счастье! И только это имеет смысл в этой жизни…
Все, я больше не могла этого вынести!.. Боже, если бы Ричард позвал, если бы он только позвал!! Но он пел, он прощался с разразившимся аплодисментами залом, он уходил, и мне ничего не осталось, как рыдать от горя. О, да, он тронул мою душу! Он взорвал ее, черт возьми! Но только больше в моей жизни нет никакого смысла… Мне, наверное, стоит сделать свою программу такой, что бы весь мир с ума сошел, что бы Ричард не смог не прийти на представление, хотя бы, просто из любопытства, а мне напоследок взять и расшибиться снова о бортик. Только на этот раз насмерть. И пусть тогда поймет, что не было, нет и уже не будет в моей жизни никого, кроме него! Но поздно будет сокрушаться и не на что надеяться! Так же, как мне сейчас…
Я выбежала на улицу, кое-как отдышалась, едва успев до того, как ко мне подбежал Винсент.
-Мишель!.. Мишель, что с вами случилось?? Вам плохо?.. Черт, да вы плачете! Слушайте, может, вам стоит выпить немного?
-Вы же спортсмен, Винсент! – я постаралась утереть слезы.
-Но, прежде всего, человек. И не вижу ничего страшного в том, что бы немного выпить, если нервы не выдерживают, если на душе так тяжело, что ничто не помогает расслабиться. Хотя бы ненадолго… Давайте доедем до базы, а там, в баре можно добыть немного виски.
-А ваши друзья? Я почти не общаюсь с ними и мне даже как-то неудобно, что я отрываю вас от них.
-Они хорошие ребята и все понимают.
-Как? Небось, думают, что вы решили за мной приударить?
-А даже если и так?.. То есть, в смысле – если они так и подумали, в этом ничего страшного. Вам не перед кем оправдываться!
-Если бы вы только знали, как ужасно это звучит для меня! – вздохнула я.
-Поверьте мне, свобода еще никому не мешала! – убежденно заявил Винсент. – Так вы согласны немного выпить со мной?
-Хорошо, но недолго! Сегодня я устроила себе выходной, но завтра надо работать.
Я и понятия не имела о существовании на нашей базе этого бара. Крохотный и очень уютный, он выходил окнами на склон горы, и вид был просто потрясающий. Обитый деревом и украшенный фото знаменитых спортсменов, посещавших эту базу, бар оказался очень уютен и почти пуст. У окна лицом ко мне сидел Грэг, он пил с кем-то кофе. А кроме них еще четыре или пять человек. Грэг поднялся и подошел ко мне.
-Вижу, отдохнуть сегодня решила?
У него был странный тон, как будто, он говорил это, просто не зная, что еще сказать.
-Не ожидал тебя здесь увидеть…
-Я и сама не ожидала здесь оказаться. Вот, Винсент пригласил посидеть немного, поделиться впечатлением от концерта Ричарда… Тайлера. Мы только приехали… Ты прости, что не предупредила о своем отъезде! Как-то так вышло.
-Ты и так много работаешь. А то, что не сказала… Ничего страшного. Я и сам рад был отдохнуть.
-У тебя гость?
Грэг обернулся на своего собеседника, оставшегося за столом. Тот сидел спиной к нам в черном пиджаке и почему-то при этом в красной бейсболке.
-А… Это так, старый приятель заехал… Мы, собственно, уже почти уходим. Вы не стесняйтесь!
-Да мы тоже не больше, чем на полчаса. Я хотела немного выпить. Нервы шалят…Ты не против?
-Мишель, дорогая! Ты ведь прекрасно знаешь, что я тебя тоже прекрасно знаю! Прости за каламбур… Знаю, что твоя работа для тебя сейчас превыше всего. И если тебе приспичило чуть-чуть выпить и расслабиться, это не превратится в многодневный загул с полным нарушением режима тренировок, который ты, кстати, сама и установила. И режим, осмелюсь напомнить, просто каторжный! Отдыхай, ради Бога, а завтра увидимся!
И он вернулся за свой столик. Мы же с Винсентом уселись в уголочке и заказали немного виски и нехитрую закуску.
-Давайте выпьем за вашу будущую программу! – предложил Винсент. – Уверен, ее ждет большой успех!
-Вы безбожно льстите мне, Винсент! – улыбнулась я и выпила. – Но, все равно, спасибо вам. Мне бы очень хотелось, что бы так и было! Это очень важно для меня.
-Это трудно не заметить! Все на базе знают, кто по ночам тренируется на арене, а днем, после обеда пашет в тренажерном зале. Потом у вас небольшой отдых, прогулка и снова на лед. Мягко говоря, это не совсем правильный режим!
Виски моментально расслабил меня – слишком давно я не пила ничего. Я покрутила стаканчик в пальцах. Мне захотелось курить.
-У меня своеобразное отношение к ночи… — проговорила я. – С ней у меня связаны некоторые воспоминания.
-Приятные? – осторожно спросил Винсент.
-Самые пронзительные в моей жизни! – не задумываясь, ответила я так громко, что даже Грэг поглядел на меня. Они с его приятелем все еще сидели за своим столиком. Но, кажется, это нисколько не смутило меня. Я глотнула еще виски и продолжила, чувствуя, что меня начинает нести. -Дорого я дала бы… Да я все отдала бы, что бы вернуть их! Хоть минуту из тех ночей!.. Но, кажется, это невозможно. И поэтому, что бы воспоминания не мучили меня, что бы пустые надежды не терзали мне душу, я терзаю себя на арене. Прыжки, пируэты, «дорожки» — это мои единственные обезболивающие, Винсент… Может, хоть расшибусь когда-нибудь к чертовой матери, что бы вот здесь, — я хлопнула себя по груди, — больше не болело!..
-Не надо так, Мишель! – Винсент положил ладонь на мою руку. — Даже думать не смейте так!
Я тут же ее выдернула.
-Не трогайте меня! Что вы можете знать об этом??.. «Не думайте»! Легко вам говорить!.. Впрочем, простите меня. Мне не стоило так кричать и еще больше не стоило пить.
-Вы сказали: «Самые пронзительные воспоминания»… Где-то я уже это слышал… — заметил Винсент, точно, и не заметив мои предыдущие крики. – Вы, наверное, уже хотели бы уйти спать, Мишель?
-Весьма неожиданное заявление для молодого человека в обществе дамы! – усмехнулась я. – Или вы струсили? Испугались моих криков?
Винсент глядел мне прямо в лицо, опрокидывая этим взглядом мои обвинения.
-Нет, мисс Уотсон, я не боюсь… Вам почему-то плохо сейчас и я не стану спрашивать, почему. Возможно, я и догадываюсь, а возможно, и нет. Не в этом дело. Я хочу помочь вам, хоть и не знаю, чем. И если сейчас эта моя помощь ограничится тем, что я провожу вас хотя бы до вашего этажа, я буду рад.
-Помочь? – переспросила я. – Слушайте, Винсент! А у меня есть идея!
-Вот как? И какая же?
Его лицо выразило такое крайнее удивление, что мне стало даже смешно, ибо я была совсем не уверена, что моя фантазия, возникшая совершенно внезапно, не вызвала бы у него натурально шок.
-Что же вы смеетесь? – осторожно спросил Винсент.
-Нет, нет, Винсент, не пугайтесь! Я не настолько опьянела, что бы задумать что-то несусветное!.. Вот что, послушайте меня. Мне нужен танец. Танец такой чувственности, такой красоты, настолько будоражащий и волнующий, что бы у всех просто дух захватило, а…
-Что?
-Нет, ничего… Это я так… Я уже музыку нашла, хореографа замучила, но не идет и все. А теперь я поняла – мне необходим партнер! Но так, что бы он лишь поддерживал, подхватывал. У него на лице даже маска будет… Скажите, это не обидно было бы, что все внимание на меня? Это важно, что бы именно так. А маска, кстати, не столько, что бы обезличить, сколько, что бы намекнуть на кое-что. Вы согласны стать этим партнером? Вы сможете?
Видимо, шквал моих высказываний, сама неожиданность моего заявления, заставили Винсента замолчать окончательно. Он глядел на меня несколько секунд, а потом быстро налил себе немного виски, выпил одним махом, откашлялся и произнес:
-У меня есть некоторый опыт парного катания, мисс Уотсон. И я постараюсь вам помочь.
-А ваши собственные планы? Вы сможете совместить?
-Я обычно тренируюсь днем. Значит, ночь у меня свободна.
-Но я не могу лишать вас сна! Вы тогда обессилите окончательно и не сможете кататься ни сами, ни со мной.
-Не волнуйтесь, мисс Уотсон, если уж вам хватает сил так тренироваться, как вы сейчас, то уж мне было бы стыдно загнуться!
-Вы смелый, Винсент!.. Надеюсь, ваше согласие мне помочь вызвано лишь чувством солидарности и товарищества? Ну, и некоторой симпатией ко мне?
Я посмотрела ему в глаза, и он не опустил их. И я только сейчас заметила, как тихо стало в баре. Даже музыка еле звучала. Я оглянулась и увидела, что Грэг все еще здесь со своим гостем. И кроме них никого. Совсем. Грэг же смотрел на меня, а его гость напоминал манекен.
-Можете не волноваться, мисс Уотсон. Мое желание помочь – это только желание помочь, поверьте. Мне льстит ваше предложение, а симпатия к красивой женщине, которой нужна помощь, это вещь вполне обычная. Кроме того, у меня есть девушка.
-О… кажется, я сглупила! Простите меня!
Похоже, моя бестактность и самоуверенность… Неужели с коньками ко мне вернулась Софи?!
-Ничего, мисс Уотсон. Кроме того, еще неизвестно, подойду ли я для вашего танца! Как бы мне не пришлось краснеть!
Винсент проводил меня до моего номера, улыбнулся и пожелал доброй ночи. И я со спокойной душой зашла к себе. Может быть, впервые за все эти месяцы мне стало чуть легче – оказалось, что общаться с хорошими людьми – это не так уж невероятно в моем состоянии!.. Но стоило мне принять душ и улечься в кровать, как тишина и темнота, такие непривычные для меня, ведь ночь я все это время на базе проводила исключительно на ледовой арене, обрушились на меня всеми старательно забываемыми воспоминаниями. Вскочить и поднять вечно опущенные жалюзи на окнах, помогавшие мне спать днем? Нет сил. Совсем нет сил! И я лежала без сна, вслушиваясь в тишину, словно, сейчас, вот сейчас раздадутся его шаги, он присядет на мою постель и я… я смогу обнять его, ощутить руками его плечи, губами почувствовать его шею, губы… О, господи… Господи!! Почему не проходит?? ЧТО ЖЕ ТАК БОЛЬНО?? И я разрыдалась. Нет больше сил! Чего я добьюсь? Что толку во всем этом балагане?? Да, теперь я знала, что одержу победу, сделаю то, что долгие десять лет уверенно считалось невозможным, я верну себе имя, всеобщее признание – самоуверенная Софи разошлась во всю! – но, что, если Ричард не придет посмотреть на меня? Что, если он давно поменял свою жизнь и оставил позади меня вместе с болью, которую я ему причинила? Что, если прямо сейчас, отдыхая после концерта, он развлекается с какой-нибудь красоткой, и не вспоминая о моих руках и поцелуях?.. Черт меня подери с моей глупостью! Я сама себе была противна со своими примитивными, отвратительными догадками. Я не могла так думать о Ричарде, о сердце его, так любившем меня. Не могла! Но все бесы, сговорившись, вопили мне в уши, отравляя мне душу одной – единственной мыслью – ТЫ САМА ВИНОВАТА И ТЕПЕРЬ НИЧЕГО НЕ ВЕРНУТЬ, НИКОГДА!!.. Наверное, мои рыдания так утомили меня, а непривычный давно виски окончательно доконал – кажется, я уснула. Совсем, как проревевшийся ребенок. Не успокоенная, но вымотанная до последней степени. Мне что-то снилось, и я не могла заставить себя проснуться окончательно. Мне чудилось, что балконная дверь, всегда слегка приоткрытая – в нашей гостинице топили нещадно! А о ворах и речи быть не могло – распахнута. И только через нее в номер проникал свет фонарей с длинного балкона, на который выходили все балконные двери номеров моего этажа. Что происходит?! Я лежала, тупо уставившись на эту дверь, но меня окружала абсолютная тишина, звеневшая в ушах, забивавшая их не хуже ваты. И тогда, чувствуя, что готова спятить, я дрожащим голосом позвала:
-Ричард!.. Господи, только сон… Тебя не может здесь быть… И я сдохну… Я умру без тебя, только и всего.
Я села в постели и закрыла лицо ладонями, вдыхая отравленный тишиной воздух. Снова упала на подушку и замерла, не в силах больше двигаться, думать. Я утонула в тишине и темноте, я прокляла этот мир вокруг себя, ибо сама была проклята… Нет ничего ужаснее, чем всем сердцем ощутить потерю, которую никогда и ничем не восполнить, понять до глубины души, что уже никто и ничто тебя не спасет от вечной боли и тоски, что все кончилось. Просто кончилась твоя жизнь. Кончилась и все… А еще чудовищное осознание, что ты виновата сама. Непростительно виновата…
— Мне нет прощения, я знаю… — изо всей силы я прижала пальцы к глазам, уже болевшим от готовых вылиться слез. – Но дай мне хотя бы увидеть тебя напоследок!.. ГОСПОДИ, УМОЛЯЮ, ПОЗВОЛЬ МНЕ ХОТЯ БЫ РАЗ, ХОТЯ БЫ НА СЕКУНДУ ПОЧУВСТВОВАТЬ ЕГО РЯДОМ!!! – простонала я в темноту и разрыдалась.
-Тише… Девочка родная, тише…
Наверное, я спятила – в номере стояла все та же глухая тишина. Мне так хотелось услышать его голос, что он мне померещился. Я прерывисто вздохнула, утерла слезы и пообещала себе никогда больше не спать здесь ночью. Иначе мне и вправду грозила психушка. Лучше бы сердце разорвалось раз и навсегда!.. Скоро я почувствовала, что вырубаюсь. Тело стало, словно бы, невесомым, и сознание, как будто, отлепилось от меня… Сумасшедшая… Но это самое лучшее сумасшествие из всех — я чувствовала… о, господи, Я ЧУВСТВОВАЛА его плечи! Я обняла его, что было сил и… ощутила, как его руки обхватили меня, порывисто прижав к его груди. И я снова плакала, я шептала его имя, я целовала его грудь через одежду, чувствовала его запах…
Я проснулась утром от звонка внутреннего телефона. Поняла, что обнимаю подушку, еще влажную от моих слез, кое-как дотянулась до телефона и сняла трубку.
-Да…
-Мисс Уотсон? Доброе утро! Это Винсент. Надеюсь, не разбудил?
-Привет… А который час?
-Половина десятого.
-Господи, я уже испугалась, что гораздо больше!
-Я хотел спросить – ваши планы насчет парного танца не изменились? Вы по-прежнему хотите танцевать со мной?
Я помолчала, собираясь с мыслями.
-Слушайте, Винсент, я, на самом деле, ничего еще не решила. Я предложила вам попробовать танцевать с вами. Я помню… Вот что, давайте встретимся сегодня ночью на катке. Выйдем на лед и поглядим, как получится двигаться вместе. А там видно будет. Хорошо? Вы сможете?
-Я смогу. Конечно! А ваш тренер? Он не будет против?
-Грэг – мой тренер, вы правы. Но что танцевать и с кем, решаю я сама. Он, скорее, мой друг, чем босс… Я буду на катке в одиннадцать. Приходите.
Я положила трубку на рычаг и медленно встала с постели. Наверное, я и вправду слишком отвыкла находиться в своем номере в не то время. Раньше полудня я, как правило, не просыпалась после моих ночных тренировок, и теперь, в десятом часу утра, все было как-то не так – не то освещение, не те ощущения. Промозглый совсем не по-весеннему пасмурный день блеклым светом вползал в комнату вместе с холодом улицы через так и оставшуюся распахнутой балконную дверь. Моим первым порывом было захлопнуть ее, завернувшись в одеяло. Но я чувствовала, что надо взбодриться, прийти в себя, вернуться в колею, которую я пробила здесь для себя, упрямо и начисто избавляясь от той Мишель Уотсон, которая ухитрилась почти уничтожить самое себя собственным нытьем и привычкой без конца себя жалеть. И я за шкирку вздернула себя, встала и вышла на балкон. Пасмурное утро нисколько не портило великолепный горный пейзаж! Я вдохнула чудесный воздух, потянулась и машинально глянула сначала в правую сторону казавшегося бесконечным балкона, а потом в левую. Я даже не удивилась, насколько пуст балкон – справа, в нескольких шагах от меня ярким красным пятном на темном дереве пола выделялась красная бейсболка. В ней не было ничего странного, просто красная бейсболка. Но я немедленно вспомнила, что вчера вечером такая же кепка была на голове гостя Грэга. Господи, конечно же, таких бейсболок на свете и даже на этой спортивной базе пруд пруди! Но что-то не давало мне покоя. Я подошла к ней и медленно подняла с пола. Самая обычная бейсболка с белым вышитым кленовым листом над козырьком. Такую можно купить в Канаде везде, начиная с аэропорта и заканчивая сувенирными лотками на углах улиц. Я покрутила ее в руках и вернулась в номер. Там я быстро приняла душ, привела себя в порядок.
-О, Мишель! Доброе утро! Не ожидал увидеть тебя так рано, — приветствовал меня Грэг.
Я присела за его столик со своим подносом. Он пребывал в прекрасном настроении, попивая кофе и просматривая местную газету.
-Как ты? Только проснулась?
-Хорошо, спасибо. Успела поработать в тренажерном… Твой вчерашний приятель потерял, — и я шлепнула найденной красной бейсболкой по столику.
Похоже, эффект состоялся – Грэг замер с чашкой в руке, потом медленно поставил ее на блюдце и несколько натянуто рассмеялся.
-С чего ты взяла, что ее потерял именно мой приятель? Таких бейсболок по всей базе едва ли не у каждого! Где ты ее нашла?
-На балконе моего этажа, в двух шагах от моей двери. А что, ты разве не проводил его вчера? Кто он, если не секрет?
-Нет, я не провожал его до машины, Мишель – мы расстались в вестибюле. И вообще, что за идиотский допрос??
-Да нет, ничего. Прости… Просто мне показалось… Я не могу объяснить, подумала, сама не знаю, что… А кто он, все-таки? Я в первый раз вижу тебя с кем бы то ни было. Ну, кроме твоего брата. Ты даже не представил нас.
-Как-то не показалось обязательным, извини. Ты была не одна, да и у нас с ним происходил серьезный разговор. Не до формальностей было… А что у тебя с этим парнем? Винсент, кажется?
Я рассмеялась, намазывая маслом тост.
-Ничего неформального! Мы все вместе с его приятелями съездили вчера на концерт Тайлера, потом разговорились. Я предложила ему попробовать станцевать со мной мой танец. Я поняла, Грэг, что в моем танце под Адамса у меня должен быть партнер. Что-то вроде живого манекена. Только что бы поддерживать, понимаешь? Я даже хочу ему маску на лицо надеть.
Грэг присвистнул.
-А знаешь, может сработать! Хотя, я бы этот танец вообще исключил. Ты и так столько всего готовишь! Одно только твое «Болеро огней» чего стоит! Весь мир шокировать решила!
-О, нет! Для начала только Лондон… И я вовсе не уверена, что смогу пойти дальше.
-Пороху не хватит? – в шутливом тоне Грэга сквозила явная обескураженность. — Ты серьезно?
-Грэг, я понимаю, ты строил на меня свои планы, и если мои старания станут успешными, это может принести деньги. И это тоже очень понятно, Грэг!.. Вот только…
-Что «только»? Не темни, Мишель! Бога ради!
-Я тоже жду от своих стараний определенного успеха. Я совсем в нем не уверена, но как-то еще надеюсь… Словом, если мои надежды не оправдаются, я боюсь, что продолжать дальше не будет никакого смысла… Только не смотри на меня так! Я понимаю, что ты сейчас готов высказать мне, но правда не надо! И я не стану сейчас ничего объяснять. Это только мое дело.
-Твое дело?! – вскричал Грэг. – Только твое дело?? Вот уж воистину Ли когда-то был чертовски прав!
-Ли?? Господи, хоть его сейчас не приплетай!
-Знаешь, Мишель, я многое мог бы сказать по этому поводу, но, думаю, что касается Ли, ты и так прекрасно понимаешь. Не стоит ворошить… Тем не менее, он когда-то сказал мне, сидя рядом со мной на скамеечке у бортика, пока ты отрабатывала какой-то пируэт:
-Мне страшно нравится ее упертость, Грэг! Мне нравится эта девчонка с ее невозможным характером, уверенная, что может весь мир запихать себе в карман. И запихает! Дай только срок… Вот только если ей понадобится для этого перешагнуть через меня и мои чувства, она это сделает…
-И ты хочешь сказать, что я осталась той же наглой, безжалостной, упертой сопливой чемпионкой? – тихо спросила я.
— Если неудача твоих выступлений заставит тебя все бросить, то уж точно не чемпионкой! – усмехнулся Грэг. Зло, нехорошо усмехнулся, и я понимала, почему. Не понимал только он.
-Это я убила Ли. И я хорошо это понимаю, Грэг.
-Что?? Ты хочешь сказать, что все-таки, из-за тебя он ударил… он допустил тот удар о бортик, а потом от горя и чувства вины слетел в обрыв? Откуда тебе это знать?! Не мог же он предупредить тебя о своем намерении!
-Мне кажется, ты тоже тогда все прекрасно понял, Грэг, даже без предупреждения! – кофе мне показался просто отвратительным. – Я убила его дважды, Грэг… О, нет, даже не спрашивай! Я не стану сейчас об этом говорить. Но дело даже не в этом… Что бы ты знал и не обвинял меня напрасно в малодушии и трусости, сейчас для меня гораздо важнее всех моих возможных успехов на льду человек. Человек, за любовь которого, за уважение я и борюсь сейчас. Я хочу, что бы он понял, что я достойна его, что не опустилась, что могу добиться чего-то и без Ли, что его, Ли, в моей жизни больше нет. И главное – я решилась на это только ради него, а это было, поверь, нелегко! Уж ты-то понимаешь, что значит преодолеть страх перед льдом, прыжками после того, что со мной произошло! Что значило вернуть в мою жизнь фигурное катание, ставшее для меня десять лет назад символом смерти, боли и ужасного разочарования в самой себе… Я понимаю, что звучит это все, по меньшей мере, странно!
-Но ведь Ли нет в твоей жизни уже больше десяти лет, Мишель! – как-то озадаченно заметил Грэг.
-Так ты не знаешь ничего?! – тут до меня дошло, что, получается, Ли не подговаривал Грэга позвать меня на лед. – Слушай, а с чего ты вообще вспомнил обо мне? Как тебе в голову пришло пригласить меня кататься?
-Да… как-то… Вообще, мне это не раз приходило в голову, вот только найти тебя было невозможно. А после клипа я узнал имя и фамилию автора песни и исполнительницы главной роли. Ты не представляешь, как я обрадовался! Воля Судьбы, не иначе, решил я и нашел тебя… Послушай, Мишель, я стараюсь понять то, что ты сейчас сказала. И твоя мотивация мне ясна. Но разве… разве твоя собственная жизнь, твой успех, они не имеют никакого значения?! Разве их ценность зависит от мнения только одного человека, кем бы он ни был??
Похоже, Грэг был искренне поражен!
-Однажды, Грэг, я имела непростительную глупость поставить свой успех, свои желания выше жизни и любви только одного человека, как ты выразился. Ты знаешь, чем это закончилось… Сейчас несколько другая ситуация и… другой человек. И сейчас все стоит на кону… Но не смотри на меня так! Я не подставлю тебя и сделаю на ледовой арене все, что бы оправдать твою веру в меня и твою помощь.
-И на том спасибо… — вздохнул Грэг.
Еще почитать:
Город Трех Дождей — Город Трех Дождей. Глава 8
"Аминаэ" — Глава 19. Игла.
Небо на двоих — Небо на двоих. Глава 34
Гордость мира боевых искусств — Глава 3. Ты вернулась, но не узнаёшь меня
«
»
