Мистер Хадсон Мистер Хадсон. Глава 34

-Мисс Уотсон? – голос в телефонной трубке показался мне странно знакомым.

-Да.

-Добрый день! Я – Грэг Винчестер. Это имя вам что-нибудь говорит? Помните меня?

Я вздрогнула и едва трубку не выронила от неожиданности.

-Грэг Винчестер?? Грэг?? Но как же… Как вы нашли меня? Как вы узнали, что Мишель Уотсон – это я?

-Софи… Простите, мисс Фрай, это сейчас не имеет никакого значения. Могу ли я встретиться с вами в ближайшее время?

-Но зачем? То есть, простите меня, я была бы рада увидеться с вами, только чем я могла бы теперь быть полезной для вас?

-Тут нечего гадать, мисс… Как же вы предпочитаете, что бы я называл вас?

-Если вам будет удобно, то Мишель.

-Хорошо. Мисс Уотсон, у меня есть к вам предложение. Может, оно и покажется странным спустя столько лет, но мне бы очень хотелось, чтобы вы выслушали меня. Это возможно?

-Ваше появление и предложение так неожиданны… Но я согласна. Где?

-Вы сможете подъехать завтра во Дворец Ледового Балета, скажем, к ланчу? Я пришлю за вами машину.

-Во Дворец? Я не уверена, что мне… Впрочем, простите, я согласна. Будь по-вашему.

Я назвала адрес, куда прислать за мной машину и, попрощавшись, положила трубку. Грэг Винчестер! Десять лет назад это был высокий симпатичный мужчина, напоминающий скорее агента госбезопасности, чем бывшего спортсмена. Темноволосый, обаятельный, что не мешало ему обладать железной волей и несколько тираничным характером. Впрочем, он был вежлив, корректен и невероятно упорен. Если не сказать упрям. Это он был сначала моим личным тренером, а потом стал и нашим спортивным тренером с Ли Максвеллом. Впрочем, трудно сказать, кем он на самом деле являлся для нас. Зная его высочайший профессионализм и завидное упрямство, Ли опирался на эти качества Грэга в нашей работе на льду. Творчество творчеством, но насколько профессиональным, насколько отточенным и безупречным с точки зрения именно фигурного катания будет выглядеть наш танец, зависело от Грэга Винчестера. И он никогда не подводил, ревностно следя за нашей работой, заставляя раз за разом отрабатывать те или иные элементы, предлагая новые и требуя от нас порой почти невозможного. Можно сказать, что целиком и полностью его заслугой являлось то, что наши танцы становились примером, а часто и предметом профессиональной зависти других фигуристов. Он никогда не забывал о моих «пяти оборотах» и старался вставить их в каждый проект… Хотела ли я видеть его? Я догадывалась, что он может мне предложить, догадывалась и о том, кто стоял за этим звонком Грэга. Ли отправил мне мои коньки, Ли мог и попросить Грэга как-то ухитриться вытащить меня на лед. Хотя, кому, как не Грэгу больше других ясно, какая из меня теперь может выйти спортсменка, спустя десять лет полного бездействия и отсутствия даже элементарной пробежки с утра. Тем не менее, он позвонил мне, а я не отказалась.

К полудню следующего дня я была абсолютно готова к выходу. Повертевшись перед зеркалом, я убедилась, что выгляжу не слишком плачевно, хотя, некоторая бледность и круги под глазами еще портили мой внешний вид. Это я подправила косметикой и спустилась вниз, когда в дверь позвонили. Это был шофер машины, присланной Грэгом. Скоро мы уже сидели с ним в небольшом уютном кафе Дворца Ледового Балета.

Казалось, и не прошло никаких десяти лет. Грэг нисколько не изменился, хотя теперь ему было уже пятьдесят. Может быть, несколько морщинок у краешков глаз и фигура сделалась, как будто, крупнее. Хотя, он был все так же строен и подтянут. Когда я вошла в его кабинет, он вышел из-за стола, замер на секунду, и вдруг стремительно направился ко мне, протянув руки. Улыбка осветила его лицо, и мне внезапно стало легче на душе, ибо сам Дворец, почти не изменившийся за эти годы, так явно, так болезненно напомнил мне о Ли, о том, что творилось здесь тогда с нами, что я едва не развернулась и не убежала вон. Огромным усилием воли я заставила себя не разочаровать Грэга, который ждал меня, питая какие-то не очень сейчас понятные для меня надежды.

-Мисс Уотсон! – воскликнул он. – Я очень рад, что вы приехали, что не передумали!

-Здравствуйте, мистер Винчестер… Знаете, мне кажется, что мы вполне могли бы оставить церемонии и называть друг друга, как и прежде по именам и на «ты». Вы не против? – выпалила я, чувствуя, что так мне станет много легче.

Грэг просиял, схватил меня за руки и сжал их так, что мне едва больно не стало.

-Я буду только рад, Мишель!.. Как видишь, я быстро усвоил твое новое имя… Что же, я, конечно, могу организовать кофе или чай прямо здесь, в кабинете, но, честно сказать, проголодался и хочу пригласить тебя пойти в наше кафе и что-нибудь перекусить. Ты как?

-С удовольствием! – рассмеялась я.

Вышло несколько нервно, но Грэг этого не заметил. В кафе царил уютный полумрак – светились лишь витрины, расположенные вдоль стен, где искусно подсвеченные разноцветными лампами, красовались выкрашенные в белый цвет сухие ветки. Задумка очень простая, но для неискушенного глаза они казались то ли кораллами на морском дне, то ли заиндевевшими ветвями деревьев в каком-то ледяном царстве. Каждому представлялось свое, но мне всегда нравились эти украшения, создававшие какую-то удивительную, даже немного нереальную атмосферу в кафе, не лишая ее, впрочем, необходимого уюта. Над барной стойкой горели яркие круглые лампы, встроенные в потолок, освещая бока подвешенных за ножки бокалов и зеркальную поверхность самой стойки. Несмотря на то, что Дворец являлся, все-таки, спортивным сооружением, в здешнем кафе можно было заказать спиртные напитки, и Грэг взял для нас по рюмке коньяка. Он отложил разговор до кофе, и пока мы угощались вкуснейшими салатами, я молчала, чувствуя, как коньяк слегка расслабил меня.

-Как ты, Мишель? – спросил Грэг так, словно, мы не виделись всего пару дней.

-Ты хочешь знать, чем я занимаюсь, как живу?

-Ну… да. Если ты не против, конечно!

-Нет, не против. Я занимаюсь фотографией. Способности некоторые внезапно обнаружились… Большого дохода это не приносит, мягко говоря, но мне нравится эта работа.

-Важно, чтобы твоим работодателям нравилось то, что ты делаешь, — заметил Грэг.

-Мои открытки одно время были очень популярны в Лондоне. С этого и началось.

-А теперь? Как твои дела теперь?

Я замялась, понимая, что, собственно, никак. Но во мне поднялось странное упрямство.

-Я – внештатный фотограф в двух журналах. Снимаю комнату в частном доме. Никак, Грэг!

-Никак?? – вскричал он вдруг. – А как же песня Брэндана Мастерса?!

-Песня? – я еле сдержала слезы. – Что ж, песня была, был клип… Это был разовый опыт, получившийся абсолютно случайно и…

-И занимавший верхушки всех рейтингов на протяжении месяца, по меньшей мере!

-Что ты хочешь сказать?.. Можно мне еще коньяку? Немного.

-Можно.

Нам принесли сразу бутылку, Грэг налил понемногу, мы выпили, и я снова спросила:

-Что ты хотел сказать, напомнив мне о клипе? Что ты вообще хотел от меня, приглашая сюда?

Грэг выпил свой коньяк, откинулся на спинку стула и поглядел на меня тем взглядом, который красноречивее всего намекает на серьезность разговора, которую почему-то пытаются скрыть. Мне ощутимо захотелось курить, но здесь, насколько я помнила, это не было принято.

-Мишель… Ну, во-первых, мое напоминание о клипе к песне Мастерса, а точнее, сам факт того, что такой человек увидел в тебе соратника, доверил авторство слов и исполнение главной роли, говорит, согласись, само за себя. Не тебе зарабатывать на хлеб фотографиями для журналов! Это не профессия для человека, способного держать полные залы на ладони!.. Да, ты потеряла уйму времени и для большого спорта оно упущено. Я не хочу рассыпаться в извинениях, ибо это правда, а если мы хотим сейчас рассуждать трезво и серьезно, то только так, начистоту. Однако, твои способности, твой феноменальный талант никуда не делись. И я хочу вернуть их тебе, вернуть те эмоции, что ты испытывала там, на льду, вернуть тебя миру…

-А заодно заработать деньги, — закончила я. – Только никак я не пойму, Грэг, какая сейчас от меня может быть польза, способная принести доход?!.. Ты говоришь о потерянном времени… Я потеряла Ли. А без него…

-Чушь, мисс Уотсон! Ты и до него стоила состояния не в один миллион фунтов. И я не обижаюсь на твои обвинения меня в меркантильности только лишь потому, что догадываюсь, какой боли стоила потеря Максвелла, что ты можешь чувствовать, глядя на лед… Мы все, Мишель, все в этой жизни теряем близких, испытываем боль, слышим грохот рушащихся надежд. Так уж все устроено… Да что я тут тебе объясняю?? Тебе, именно тебе должно быть известно, как немногим, что значит задохнуться от боли, а потом, улыбаясь, встать и откатать программу до конца так, будто ничего не случилось! Скольких падений, травм, обессиливающих тренировок стоили тебе твои победы? И ты поднималась, ты терпела, ты шла к своей цели…

-Где же теперь моя цель? – я снова перебила его, уцепившись за слово, которым разом обозначились все мои страхи, все мои слезы.

Где моя цель? О чем мне теперь думать и на что надеяться? Ричарда нет. Нет больше центра моей вселенной. Я вдруг поняла – он передал коньки и сказал о своем согласии с Ли лишь для того, чтобы я ухватилась хоть за что-то. Он, видимо, все же, испытывал уважение к тому, что я сделала когда-то, даже, может быть, жалел меня, как несчастного, одинокого человека, который сам все испортил. А вот простить не смог…

-Дурацкая у тебя, детская манера перебивать! – не удержался Грэг. – Но я не стану издеваться над тобой, да и болтать лишнее не привык. Твоя цель сейчас – прийти в себя, почувствовать и трезво оценить свои силы. А трезво, Мишель, это далеко не всегда «в минус», как это принято считать. Объективность не признает ни реверансов, ни компромиссов, ни уничижения. Только то, что есть на самом деле!

-Но что ты хочешь от меня? Чего именно, Грэг??

-Понимаешь, Мишель, я и сам пока точно этого не знаю. Я понимаю, что, даже хорошо что-то умея, не всегда возможно научить этому другого. Редкому спортсмену удается стать хорошим тренером, да и не всегда хочется!.. Пока мне бы хотелось, чтобы ты постаралась вернуть хорошую спортивную форму, и одновременно попробовала просто выйти на лед. Что получится. Что ты почувствуешь. А дальше, если желание кататься в тебе еще живо, но просто очень далеко упрятано всеми прошлыми переживаниями, то можно было бы попробовать вернуть тебя в балет на льду. У нас тут возраст не столь важен, сама знаешь – Ли за тридцать было, но он прекрасно катался!

-Грэг! Ты это серьезно?? Я ведь за эти годы даже близко льда не видела! Я воспитала в себе такое отвращение к нему, едва только успела подавить самый настоящий ужас, что…

Я внезапно вспомнила вечер дня Рождения Ричарда, тот фильм, что нашла обо мне Триша. Стараясь не думать о Ричарде, я призналась себе в том, что тогда я не испытала ни страха, ни отвращения к тому, что увидела. И я не кривила душой, когда заявила тогда о том, как мне понравились почти забытые танцы. И если я не лгала тем людям, которые искренне признавались мне потом в восхищении моими успехами, в симпатии ко мне и самых дружеских чувствах, то очень скверно с моей стороны будет отказаться сейчас наотрез от предложения Грэга. Выходит, не я вызвала в моих друзьях самые лучшие чувства, а давно сгинувшая в прошлом Софи Фрай. И тогда нет ее больше, а есть ленивая, лелеющая свое горе, сдавшаяся и сдувшаяся Мишель Уотсон, которая только и умеет, что слезы лить и страдать… И Ричард Тайлер никуда не делся! Да, ему причинило невыносимую боль мое предательство, возможно, он и видеть меня больше не хочет… Но он увидит. Он УВИДИТ!!.. В конце концов, он сам приволок мне эти коньки…