-Мишель!.. Да-да, посмотрите же на меня!.. Вот так.
Туман перед моими глазами рассеялся, и я смогла увидеть его лицо. Слезы в его глазах. Они блестели лазурью и чем-то таким, что немедленно защемило мое бедное сердце, которое вообще не известно, как еще и стучало без них.
-Вот черт! – его голос дрожал. – Вы–то что плачете?? Ваши фокусы сведут меня с ума! И счастье мое еще, что вы сейчас не в силах говорить, иначе бы опять наболтали всякой ерунды… Букет вот помяли из-за вас!
Я на секунду отвела взгляд и увидела великолепный букет, стоявший в вазе на туалетном столике… его комнаты. Я посмотрела на Ричарда, и он понял мой взгляд.
-Еще чего!! Даже и не думайте возмущаться! А вы хотели, чтобы я тащил вас в вашу спальню, когда моя кровать была в двух шагах??.. И вообще, скоро приедет врач и осмотрит вас – хватит с меня этих ваших обмороков!
Он взял меня за руку, и я, насколько хватило сил, сжала его ладонь своими пальцами.
-Дорого бы я дал, если бы они означали… сами знаете, что… Черт побери, я с вами даже разговаривать разучился прямо и спокойно! Хотя, вы поняли меня, но я боюсь, что ваше нервное расстройство не прошло, а я еще и усугубил его этой поездкой к Ли Максвеллу. Но я… Я – чертов эгоист, я знаю! Я так хотел убедиться, что даже Ли не в силах заставить вас уйти от меня, что ваша нежность ко мне, ваше чувство, в котором вы утопили меня в ту ночь после моего дня Рождения – они не исчезнут при виде его… Я сделал вам больно, я знаю. Я предупреждал вас тогда, что я – сложный человек и со мной бывает очень нелегко, но, если… Словом, вы должны были помнить только одно, Мишель – если я выбрал вас, значит, что бы я ни делал, что бы ни вытворял – оно ничего не значит и ничего не меняет. Куда бы я ни уехал, я вернусь, как бы я ни распсиховался, я успокоюсь, и вы не избавитесь от моих объятий, и, что бы ни было, я не отдам вас никому. То, чего я добиваюсь – мое и только мое, ясно вам?
Я плакала, и он понял мои слезы по-своему:
-Вам не нравится мой тон? Не нравится, как я заявляю о своих вопиющих недостатках так, словно, это закон, который нужно принять беспрекословно? Но как бы вы разговаривали на моем месте, когда я услышал… то, что услышал в доме этого вашего Ли Максвелла?! Дверь не была плотно закрыта, и я понял, что ваше появление смутило его, заставило его сердце дрогнуть, и вы, Мишель… Я видел ваши танцы с ним на льду, мисс Уотсон, или… Софи. Вы рассказывали мне вашу историю с ним, вы могли о чем-то умолчать вольно или невольно, но то, что вы делали на льду, сказало мне больше вас. Никогда я не видел ничего подобного! Всегда считал, что фигурное катание – это необходимый набор элементов, исполненных в некоем подобии танца под хорошую музыку. Но ваши с Максвеллом танцы были именно танцами, в которых вы ухитрялись еще и историю поведать, некую легенду, будоражащую воображение. Каждое движение, каждый жест – господи, да только слепой не увидел бы, КАК вы обожали друг друга! И особенно, он – вас. Вы же сияли, вы млели в его взгляде, в его объятиях, и вы… вы летали надо льдом, Софи Фрай! Вы купались в его любви, в его руках, несших вас на вершину славы… О, нет, я не забыл, что вы и сами были талантливы, вы начали восходить звездой еще до появления Ли! Но его любовь сделала ваш талант совершенным, она превратила алмаз в бриллиант, ибо именно в ваших с ним танцах выразился весь ваш темперамент, вся ваша чувственность. Я… любовался вами, Мишель, начиная соображать, во что ввязался, какая женщина передо мной, хотя и того, что вы сделали для клипа Брэндана, достаточно было, что бы понять это… И когда я увидел Ли… Да-да, до меня тоже дошло, что это он — как он ворвался на своей коляске в комнату, еще даже не слыша вашего голоса! Он ПОЧУВСТВОВАЛ вас, Мишель! А чего ему стоило прятать свои горящие глаза!! Прятать и лгать вам изо всех сил, что вы ошиблись и никакого Ли Максвелла больше нет на свете. И еще… я боюсь, что не Шарлотта эта, не ее любовь к нему, и уж тем более, не его любовь к ней, которая старательно вырастала из благодарности все эти десять лет, остановила его, чтобы не рвануться к вам прямо из инвалидной коляски и снова почувствовать вкус ваших поцелуев. Эта суровая дама с отдаленным намеком на некую своеобразную красоту сильной женщины и в подметки не годится вам с вашим непобедимым очарованием, сиянием ваших глаз, обаянием вашей фигурки, которую так и хочется сжимать в объятиях и ласкать до одури. Такое и за десять лет не забудешь!.. Он увидел, что вы не одна, понял, что приехали не из желания снова любить его, хотя, надежда на это так и хлестала из его глаз. Но он слишком хорошо помнил, как эта любовь к вам сгубила его, как она разрушила его волю и его жизнь, доведя до сумасшедшего желания убить вас, чтобы научиться снова спокойно дышать… Словом, да я рванулся к машине, но не собирался уезжать и оставлять вас там, оставлять ему! Слышите? Или вы меня совсем не знаете. Я просто проехал пару улиц, заскочил в какой-то бар и выпил полстакана виски, лишь бы только успокоиться, ибо ясно ощутил не только ревность к вам, но и то, от чего ложью спасался Ли Максвелл – необоримое желание обладать вами безраздельно, бескомпромиссно и окончательно. Ему оно уничтожило жизнь, а я… я сидел в машине и думал о том, что, если откажусь от вас, отдам, жить просто не смогу. А вы удрали, выдумав, Бог знает, что, собрали свои вещи… Дальше еще хуже! Вы хоть можете себе представить, что я должен был почувствовать, когда услышал по радио в машине, когда бросился вас догонять, что на ближайшей станции метро случилась эта ужасная авария. У меня едва мозг и сердце не взорвались при мысли, что вы отправились на метро и попали в эту мясорубку! Приехал туда, а там просто ад кромешный, ничего не понять, выносят погибших… Как найти вас?? Да и там ли вы вообще… Я бросился искать вас от одних носилок к другим, распихивал всех подряд и видел только окровавленные, жуткие тела, содрогаясь при одной только мысли, что могу увидеть вас в любой момент искалеченной или вообще… Убью вас сейчас – вы едва сердца меня не лишили! Никогда в жизни не испытывал такого ужаса…
-Зато меня сердца вы уже лишили… — проговорила я, всхлипывая и на всякий случай схватив его за руку покрепче.
-Тогда что же вы держите меня? – он наклонился, и его губы коснулись моего лба.
-Что бы вы не улепетнули с моим сердцем на своей скоростной машине…
Ричард помолчал, все так же прижимаясь губами к моему лбу, потом приподнял меня с подушек и обнял.
-Я держал вас за руку, Мишель, как вы этого и хотели для тех слов, что так ждали от меня, но лучше я буду обнимать вас, пока вы тоже снова не сбежали… Только дайте, я посмотрю вам в глаза!
Ричард отстранился от меня немного, и я увидела его глаза, его невыносимые лазурные глаза. Такие огромные, что это всегда казалось невозможным. Невозможным было не смотреть в них…
-Я люблю вас, Мишель Уотсон!.. Вы ведь это жаждали всем своим сердечком?
-Больше всего на свете! – прошептала я.
-Я поймал вас в очень удачный момент – вы больны сейчас, вы растеряны и измотаны всем этим прошедшим кошмаром. Но если вы придете в себя, не передумаете ли вы? Выцарапаете мне глаза и удерете, проклиная, из моего дома! А?
-Вашего дома? Где же ваш дом?
-Вы знаете. Это тот дом, где вы впервые стали моей, думая, что я – мистер Хадсон, за именем которого я трусливо скрывался. Простите меня за это!
-Жюли, конечно, знает, кто вы есть?
-Разумеется! – улыбнулся Ричард. – Она – мой главный и лучший союзник во всей этой комедии!
-Убью вас обоих!.. Я так привязалась к ней! Но она так обожает вас?
-О, да!.. Вы не ревнуете ли к ней?? Даже не думайте! Просто я помог как-то ее семье… Ну, так, самую малость. С тех пор она проявляет к моей персоне совершенно неподражаемую и… неподдельную преданность, Мишель. Она – один из немногих встречавшихся в моей жизни людей, которым можно полностью и безоговорочно доверять. И поверьте, мужчину она во мне не видит – она боготворит своего мужа, который теперь работает очень далеко, и которого она самоотверженно ждет. Он – врач в экспедиции где-то в Африке. Спасает туземцев от какой-то эпидемии… Так, кажется, приехал врач. Лежите смирно и не вздумайте шарахнуть доктора по голове, надеясь смыться!
Не удержавшись, он чмокнул меня в губы и вышел из спальни, впустив ко мне доктора Барлоу, являвшегося его личным врачом.
-Доброго вам вечера, мисс Уотсон! – приветствовал меня этот уже очень пожилой человек, чей внешний облик наводил на мысли о волшебниках и чародеях. Нет, у него не было длинной седой бороды и таких же волос из-под шляпы, похожей на конус! Но в его лице, взгляде я увидела столько внимания, столько тепла и искреннего желания помочь, что у меня на душе сразу стало легче и спокойнее. – Позвольте вашу руку, пожалуйста…
Он присел на пододвинутый к кровати стул и пощупал мой пульс, осмотрел глаза, положил на мое темечко ладонь, глядя при этом в мое лицо внимательно и несколько настороженно.
-Мне сказали, у вас был нервный срыв, деточка?.. О, простите, мисс Уотсон!
-Ничего! – улыбнулась я. – Если вам угодно называть меня так, делайте это совершенно спокойно – слово «деточка» меня нисколько не рассердит… Да… Нервный срыв… Приезжала «скорая», понаставили уколов, прописали кучу лекарств.
-Вам стало лучше после их приема?
-Я еле ползала по дому, размазываясь, как мягкая карамель. Но за то успокоилась совершенно! – усмехнулась я.
-Ясно… Хорошо… Я попрошу сейчас вас подняться с постели совсем ненадолго и осмотрю вас, послушаю ваше сердечко. Хорошо? А еще возьму несколько анализов. Это не слишком вас утомит? Голова сильно кружится?
-Иногда просто и двух шагов ступить не могу.
-Тогда я постараюсь управиться поскорее, что бы вы могли лечь.
Когда со всем, о чем сказал доктор Барлоу, было покончено, он снова присел на стул и взял мою ладонь в свою.
-Вы так смотрите на меня, доктор, словно ваш приговор относительно моего здоровья просто ужасен, и вы боитесь его произнести! – попыталась улыбнуться я.
-О, нет! – его улыбка, впрочем, тоже не сияла новеньким шиллингом. – Тем более, что анализы еще необходимо провести, а без них я ничего не смогу сказать определенно. Но и ничего ужасного в вашем состоянии я не подозреваю. Правда-правда! – он похлопал меня по ладони. – Вы и в самом деле переутомлены, и не столько физически, сколько душевно. Никакие анализы и не нужны, чтобы это понять – стоит только увидеть ваши беспокойные, покрасневшие глазки, услышать сердечко ваше, которое бьется очень неровно, сильно. Много всего… Но не пугайтесь! Не смертельно, уж поверьте! Я не стану превращать вас в овощ, я пропишу вам очень легкое успокоительное совершенно растительного происхождения. Вы будете легко и спокойно засыпать и хорошо высыпаться. Вы подниметесь и будете гулять, станете кушать свежие овощи и фрукты, хорошее мясо и рыбу, что-нибудь сладенькое, что вы очень любите – словом, все, что с радостью привезет вам мистер Тайлер из самых лучших магазинов и лавочек Лондона… Что это вы так на меня посмотрели? Вы сомневаетесь в этом? А ведь причина всех ваших бед, вашего нынешнего состояния именно в том, что вы не верите, изводя себя этим неверием, этими ужасными сомнениями в том, что для меня, например, совершенно очевидно! Я не обвиняю вас, деточка, нисколько!! Я хорошо знаю этот тип людей, которых жизнь так сильно, так болезненно била, что они натурально разучились принимать хорошее с открытым сердцем, подозревая судьбу и окружающих в очередной коварной лжи. Они падают и встают снова, они улыбаются, пряча слезы в свои подушки, они получают хорошее, но… отворачиваются от него, уверенные, что потом будет еще больнее его терять. Напряжение, усталость – их спутники. А еще, чтобы не терять человеческий облик – какая-нибудь несусветная мечта, которой уже точно никогда не сбыться, но которая греет и греет несчастное сердце тем, что уж она-то никуда не денется, не предаст, не обидит. Так, мисс Уотсон? Есть такая мечта?
-Есть… — вздохнула я. – Вернее, была…
-То есть, как?! Вы позабыли о ней? Разочаровались в том, о чем мечтали?
-Нет, доктор… Она просто сбылась, но я теперь и не знаю, верить в это или нет. Вы абсолютно правы.
Доктор улыбнулся.
-Мне пора, деточка, а вам надо хотя бы чаю попить и что-нибудь съесть. А потом выпить лекарства, которое я вам прописал, и лечь спать. Договорились?
Я грустно кивнула.
-А насчет вашей мечты… Я советую вам подождать. Совсем немного. И вы сами убедитесь в том, что в нее стоит верить. Я же просто уверен – ваше счастье ступило на ваш порог, и было бы очень глупо его не пустить, принимая лишь за некий его призрак… До свидания, деточка! Очень скоро я вас навещу и рассержусь на вас, если не увижу успокоившейся, румяной и веселой!
Я попрощалась с доктором, и он вышел из спальни, оставив меня одну со своими мыслями. Ричард не появлялся, и я снова понятия не имела, куда он подевался, и когда его ждать… Сказано им было достаточно, я видела его глаза, чувствовала его руки, но сердце билось тяжело, мысли путались, и я уже едва не плакала, глядя на дверь комнаты со слезами и ожиданием, которое уже жгло мне душу…
-Мишель!! – он ворвался так неожиданно, ведь я не слышала даже, как он вошел в первую дверь.
-Господи, — пролепетала я, глотая уже хлынувшие слезы, — и когда вы только научитесь входить, не доводя меня до предынфарктного состояния?!
Ричард остановился, вгляделся в мое лицо и, наверное, заметил слезы, потому что, лицо его изменилось, он бросился ко мне и сжал в объятиях, сорвав с подушек и едва не задушив.
-Ты… ты что же, снова плачешь?! Ну, что с тобой такое?? Неужели доктор не сказал тебе ничего… — Ричард запнулся, — …ничего такого, что успокоило бы тебя??
-Сказал. Но тебя долго не было, и я уже не знала, что и думать…
-Сколько меня не было? День? Два?.. Боже, Мишель, меня не было рядом всего несколько минут, может, полчаса, а ты… Господи, я все понимаю, Мишель, я сам виноват в том, что ты ни на йоту мне не веришь, нагородил столько лжи с этим маскарадом, что натурально вымостил себе дорогу в ад! И я выслушаю все, что ты мне скажешь, ты выложишь мне все, отчего болело и, может быть, еще саднит твое сердечко, ВСЕ, Мишель! Я готов к этому, ибо о своей вине знаю, возможно, гораздо больше, чем ты…
-Твоя вина… — я тихонько поцеловала его в совершенно седой висок. — Наконец-то ты снова со мной на «ты»! Когда ты «выкал», мы непременно ссорились… — я притянула его к себе, и он лег рядом поверх одеяла, обнял меня снова. – Твоя вина только в том, что ты – есть кровь моя. Ты, твоя музыка, твоя суть, твое тепло, твое обаяние – все-все твое – это есть мое ВСЕ. Я мечтала о тебе столько лет, даже не надеясь приблизиться! И вот теперь, лежа в твоих объятиях, я все еще не верю, что это все на самом деле… Твоя вина… Я думаю о своей вине, о том, например, как тогда, выбежав из дома Шарлотты Грэйнджер… О, я хотела только одного – что бы ты обнял меня, что бы поцеловал и согрел, что бы глаза твои еще раз сказали мне – все, Мишель, дурочка, ВСЕ! Ли – это прошлое. Плохое или хорошее, уже неважно! Вы попрощались… А я здесь, я – твоя жизнь и я люблю тебя больше даже десятерых Ли вместе взятых!.. Но тебя не было, и я ничего не могла понять. Я перепугалась до смерти именно того, что ты услышал и понял что-то не так, как есть на самом деле, и уехал, не в силах больше видеть меня… А знаешь, почему? Знаешь, Ричард Тайлер?.. Мы все очень умными себе кажемся, пытаясь разгадать выражение лиц, какие-то слова, значения которых не знаем, короткие взгляды, намеки, которых и не было. Но может, стоит просто взять и поговорить? Я простить себе не могу до сих пор, что не осталась тогда с тобой в павильоне Брэндана и не выслушала того, что ты мог мне сказать! А ведь знала, что люблю тебя так сильно, что уже ничто не сможет этого изменить. Ничто, Ричард! Видела твои глаза, чувствовала, что не обманешь ты меня, что не играешь со мной, но сбежала, просто струсила, привыкшая ждать от жизни только неприятности… Ты сможешь выбить это из меня? Сможешь, Ричард??
-Но ведь я сам, САМ устроил такую путаницу в твоей душе с этим мистером Хадсоном! Я вынудил тебя метаться от него к себе и обратно не в силах отказаться ни от одного из нас. Ты простишь меня за это?
Ричард гладил меня по лицу, по волосам и все глядел мне в глаза.
-Ты знаешь ответ, Ричард, ты все обо мне знаешь, но помня о том, что я сама только что сказала тебе… — я притянула его к себе и поцеловала в губы, потерлась о его бороду, -… родной мой, я люблю тебя так, что готова позабыть все свои обиды, все, что не хотела понимать. Уже позабыла!.. Но может, ты расскажешь мне все?
-О, да, догадываюсь! – Ричард улыбнулся. – Тебе очень хочется узнать, как я так ухитрился влюбиться в тебя! Маленькую, незаметную, скромно одетую и так далее… А ведь меня едва не взорвало, когда, внушая тебе, насколько ты привлекательна, я натурально ощупывал тебя всю, забалтывая свое уже почти невыносимое желание всякой успокаивающей тебя чушью! Монстр!
-Так тебе просто…
Ричард не дал мне договорить, затопив меня в поцелуе.
-Молчи… Бога ради, молчи, ребенок! Я сам знаю, каким чудовищем выгляжу, но, когда я увидел тебя… Знаешь, все ведь началось не с тебя, на самом деле. Мистер Хадсон появился гораздо раньше, чем ты могла подумать… Я вернулся в Лондон инкогнито и стал для всех, кроме друзей, мистером Хадсоном. О том, как я выправил документы для банка и так далее, объяснять не стану – долго и ни к чему. Ты же понимаешь, что с моими связями и знакомствами… Не знаю, что вдруг толкнуло меня на эту выдумку с арендой комнаты… Может, от скуки, хотя работа над новым альбомом захватывала меня полностью, может, от одиночества, хотя друзья все время были рядом. Мистер Хадсон стал ширмой от всего света. Мне хотелось прийти в себя, спрятавшись от назойливой прессы, несчастных поклонников, которых так беспокоила моя судьба. Но вот мне пришло в голову, что мистер Хадсон может дать мне возможность познакомиться с кем-то, кто не будет сходить с ума от моей известности, моей невероятной, — Ричард усмехнулся, — привлекательности, моих денег, наконец. О, да, мне следовало подумать о последствиях! Но я и представить не мог, что, дав объявление о сдаче комнаты, я немедленно увижу в своем доме… тебя, Мишель… Да, помню, объявление висело три месяца, приходили самые разные дамы в возрасте до пятидесяти лет. Хотя, появлялись и старше, надеясь, видимо, что их благообразный вид заставит меня позабыть о поставленном условии…
-Постой! – подскочила я. – Но мистер Адамс наоборот предупреждал меня о том, что дама должна быть старше пятидесяти лет!
-Болван твой Адамс! – буркнул Ричард. – Способен только мозг выносить ногами вперед под траурный марш… Все на свете перепутал. До твоего появления он занимался куплей и продажей недвижимости, поэтому и знал о том, что дом я этот покупал тоже через его агентство. Но на момент твоего появления его, видимо, перевели в отдел аренды. Что уж ему там привиделось, но чудо в том, что ты не отказалась, услышав его бредовую интерпретацию моего условия. А за путаницу эту он получил от меня в тот же день, как привел тебя. Не знаю, что он сказал тебе, но теперь уже все равно… Ты оказалась в моем доме. Спускаясь к тебе по лестнице, я все думал – кого же принесло на этот раз? И вот вижу – стоит передо мной, очень прямо и гордо, надо отметить, маленькое создание в очень скромном дождевичке, в туфельках без каблуков, с наушниками на шее. А в глазах волнение и вызов. Глазах таких красивых, таких выразительных, что я даже не сразу сообразил, как с тобой разговаривать. А когда попробовал насмешливую иронию, понял, что это как раз то, что нужно – глазки твои загорелись! Когда же речь зашла о «Королевском Кресте», и вовсе запылали. Надо было слышать, с какой гордостью ты произнесла имя нашей группы! В тот момент для меня все было решено – только ты будешь жить в сдаваемой комнате. Тем более, что с Жюли и Шерлоком у вас возникла такая взаимная симпатия, какой не было ни с кем из появлявшихся ранее арендаторов. А это значило для меня многое… Да и завтрак, который я требовал по условию, и замечательный ужин, который ты мне подарила — во всем, что ты говорила и делала, было столько симпатии, столько неожиданного и привлекательного, что я не удержался и прокрался к тебе в спальню.
-Хотелось узнать, насколько я неприступна? – я невольно покраснела.
-Ты все так же наивна, как и раньше! – рассмеялся Ричард. – Только не обижайся, но ты из той породы женщин, которые легко верят хорошим словам, теплой ласке, так похожей на дружескую. Это опасно, ибо таких прожженных сердцеедов, как я, пруд пруди. И с моим опытом затащить тебя в постель ничего не стоило, тем более, у тебя на лбу было написано, как давно у тебя не было близких отношений с мужчиной… Я говорю ужасные вещи, но поверь, у меня и в мыслях не было забавляться с тобой! Наоборот – возможно, впервые в жизни я боялся сделать лишнее движение, сказать что-то такое, что могло обидеть тебя. И не потому, что тогда сорвалась бы вся игра по твоему соблазнению, нет! Я уже тогда боялся тебя потерять, чувствуя, что захожу слишком далеко в своем маскараде, что хочу, чтобы ты любила не мистера Хадсона, но меня. Именно меня!.. Да, конечно, зная твое отношение к моей личности, мне нетрудно было бы заполучить тебя, просто сняв маску. Но мне так импонировало, что ты влюбляешься в человека, которого совсем не знаешь, чьего лица никогда не видела, чье имя не скандируют тысячи поклонников, но с которым тебе хорошо, чья душа так близка к твоей. И тогда я запутал все окончательно, выпустив на сцену Ричарда Тайлера одновременно с Хадсоном.
-Но как тебе это удалось?! Я ведь видела и того, и другого вместе!
-Все очень просто, когда имеешь в друзьях настоящего и очень талантливого актера! Эндрю Перкинс, так его зовут, изображал мистера Хадсона тогда, когда я считал необходимым, что бы ты видела обоих. Один Бог знает, какого труда ему стоило накладывать грим так, чтобы стать похожим на Ричарда Тайлера в гриме мистера Хадсона! Форма носа, лица, голос, наконец, который мне самому приходилось менять. Но все получилось, и тебе в голову не могло прийти, что Хадсон – это я.
-Я чувствовала, как вы похожи… — пробормотала я, прижимаясь к Ричарду.
-В чем же? – казалось, он догадывается, но ждет именно моего ответа.
-В руках, которые меня обнимали, в тепле, которое невозможно получить одинаково от двоих разных людей, в том, как тянуло меня к вам обоим… Ты рвал мне сердце пополам, и так… так больно было понимать, что рано или поздно придется выбрать, если не потерять вообще обоих.
Руки Ричарда сжали меня крепче, и он тяжело вздохнул.
-Мне нет прощения… Просто нет… — прошептал он. – Надежда только на чудо…
-Ты опять смеешься надо мной! – я хлопнула ладонью по одеялу и попыталась высвободиться. Не тут-то было!
Ричард прорычал что-то бессвязное, ухватил меня за обе руки и… только губы его! Меня окатило горячей волной, я окунулась в сладостную дрожь, и пока могла, прошептала:
-…это… это бессовестно! Это нечестно, мистер Хадсон!.. Вы пользуетесь оружием, против которого нет никакой силы…
Ричард же целовал меня, и я задыхалась, едва не теряя сознание, я искала губами его плечи, чувствуя его губы на своей груди.
-Господи… что ты делаешь?!…
-Для такой сообразительной девочки вопрос более, чем дурацкий! Я забираю то, что по праву принадлежит мне…
-Что-о-о?? – невольно вскричала я. – С каких это пор я принадлежу тебе настолько, чтобы ты заявлял об этом с такой непоколебимой уверенностью?? О каком таком праве идет речь?.. Ричард… Боже, Ричи… — он не давал мне продохнуть, завладевая мной, лаская так, что улетала моя душа, отдавая мое тело в плен его объятий, силы его и непереносимой нежности. И только кончиками пальцев по его плечам, только взглядом в его глаза, только стоном в губы его, в его дыхание, ставшее моим воздухом, без которого не жить. Никогда… Мой… Во мне… Весь, до конца… Только не дышать, ни слова не сказать! Пусть так будет… Дышать его запахом, волей его, голосом… Жить гордостью за него, за его любовь ко мне… И руки… Только не разжимай их, никогда не разжимай!..
И я заплакала, успокоенная его теплом и, может быть, наконец, поверившая. Ричард не стал уговаривать меня не плакать. Он лишь убрал влажные волосы с моего лба и прошептал:
-Иногда мне страшно за тебя, маленькая, сильная девочка. Очень страшно! Мне кажется, ты так любишь меня, что где-то рядом в ожидании призрак самой смерти – так ты боишься потерять меня… Видит Бог, я люблю тебя не меньше! А право…
-Господи, Ричард, я же пошутила! – всхлипнула я и шмыгнула носом. – Я может, и вправду совершенно наивная идиотка, которую очень легко уболтать… Но только тебе! Ты имел на всю меня право, еще и понятия не имея о моем существовании… Но, впрочем, — я взяла себя в руки, — все права ты будешь иметь только в одном случае…
Тут я спохватилась, немедленно сообразив, что такие намеки – уже слишком! Глянула ему в глаза и увидела, что он ухмыляется, словно, тот кот, добравшийся до канарейки.
-Что? – невольно вырвалось у меня. – Что не так??
-Да, похоже, ты что-то не так поняла, душечка! – он прижал меня к себе.
-Когда? – осторожно спросила я.
-Когда я спросил тебя, не сказал ли тебе доктор чего-нибудь хорошего.
-Я вот теперь ничего не понимаю! – я отпихнула его, насколько смогла. – Ричард Тайлер, что происходит?? Доктор сказал мне, что ничего страшного со мной нет, что мне надо верить в хорошее, что надо впустить счастье… которое просто издевается сейчас надо мной!
Ричард хохотал, целуя меня то в лоб, то в виски.
-Ничего он тебе не сказал!.. А вот я знаю. Мне он выдал. Потому, что я…
-Что «ты»?
-Да потому, что я, мисс Уотсон – отец вашего будущего ребенка! – рявкнул он. – Слышите? Вот причина ваших недомоганий! Та самая, о которой я и мечтать не смел. Теперь ты привязана ко мне навсегда!.. Черт, вообще-то, по идее, это не моя реплика – так обычно заявляют безмозглые дамочки. Но… я так боюсь тебя потерять, Мишель! А ты вот то и дело сбегаешь от меня, разрывая мое сердце на части так безжалостно, что мне стоило бы об этом задуматься…
Он смолк на секунду и взял мое лицо в ладони.
-Ты ведь вправду любишь меня, Мишель?
И я внезапно увидела в его небесных глазах слезы. Сердце мое защемило, и я прижала его голову к своей груди, целуя его волосы, лаская их дрожащими пальцами.
-Я действительно ношу ребенка, Ричи? – прошептала я. – Доктор так сказал?
-Он не до конца в этом уверен, но очень серьезно это подозревает. А он очень хороший доктор!.. Ты не ответила, Мишель.
-Ты знаешь правду, Ричард – я ведь заявила о своем обожании твоей неподражаемой личности в первый же день в твоем доме. Но, боюсь, я готова твердить это без конца и разрешений – я люблю тебя, Ричард Тайлер… Я очень тебя люблю!.. Только…
-Что «только»? – насторожился Ричард. – Ты у меня так быстро научилась пугать?
-Только врываться на кухню, как это делал мистер Хадсон, у меня еще нескоро получится…
-Надеюсь, к тому времени ты уже будешь достаточно занята, чтобы доводить меня до инфаркта!.. Так о чем это твое «только»?
-О нем…
-Черт побери, Мишель!! – вскричал Ричард, рывком сев на постели. – Ты о Ли Максвелле?! Что еще??
Я вскочила вслед за ним.
-Это тебя черт побери, мистер Тайлер, с твоей ревностью!!.. О, да, меня просто распирает от гордости, что сам Ричард Тайлер, краса и гордость Британского Королевства, великий ударник, чье внимание для простых смертных – невообразимая честь, испытывает ревность ко мне! Только, может, хватит? Я уже… Господи, да нет же больше Ли Максвелла! Нет Софи Фрай! Нет больше прошлого, Ричард…
-Ты так говоришь, Мишель, словно, жалеешь об этом…
Я не узнала его голос, и страх липкой струйкой вполз в мое сердце.
-Хотя, чему удивляться! – продолжал Ричард, вставая с кровати. — Я уже говорил – ваши танцы говорили за вас. Вы же… вы же там, на льду, точно, любовью занимались прямо у всех на глазах. О, нет, ничего лишнего! Но имеющий глаза, да увидит! Все ваши жесты, ваши взгляды, утопавшие друг в друге, все ваши движения – да это круче любого секса! Куда уже кому-то после такого…
Я застыла, следя, как он одевается, слушая его изменившийся голос, и цепенея от ужаса, произнесла:
-Кому-то? Ты себя имеешь в виду? Ты – это «кто-то» для меня, так ты думаешь??
-Видимо, да, если после всего сказанного и случившегося в этом доме, ты вздыхаешь о Ли Максвелле!
Вот!.. Вот оно!..
Я чувствовала, что готова вскочить, схватить его за локоть и с рвущимися на глаза слезами кричать, что он не прав, ТАК НЕ ПРАВ!!
Успокойся… Только успокойся!! Помнишь? «…как бы я ни распсиховался, я успокоюсь… куда бы ни ушел – вернусь…», ну или почти так. ПОМНИШЬ??
И тогда я медленно встала, чувствуя, как кружится моя голова то ли от моего состояния, то ли от волнения, колотившего моим сердцем о грудную клетку, как тряпичной куклой о стену.
-Ты куда собралась?
-Пойду в свою спальню. Мне надо переодеться, принять лекарство и лечь.
Я вышла в коридор и медленно двинулась в сторону своей комнаты. Он промолчал… Он ничего не сказал и даже не попытался меня остановить… Не попытался…
Со слезами я вошла в спальню и повалилась на свою кровать. Мне вдруг стало так холодно, что я скрючилась и расплакалась еще пуще. А что, если он уйдет? Все-таки, уйдет??
Дверь шарахнула, распахиваясь, так, что я невольно подскочила. А Ричард застыл на пороге, словно, натолкнувшись на стену.
-Что…
И бросился ко мне.
-Мишель!.. Но я подумал, что ты ушла забрать свои вещи и уйти…
От облегчения я разревелась во весь голос, а он, подхватив меня, кое-как расстелил постель, уложил меня под одеяло и сел рядом.
-Я – идиот, Мишель! Я не могу отделаться от мыслей о твоем прошлом, даже видя, как ты любишь меня… Что ты все-таки, хотела сказать мне? Кто этот «он», если не Ли Максвелл?
-Сначала скажи мне, почему ты не ложишься вместе со мной! – всхлипывала я. – Ты куда-то собрался? На ночь глядя?
-Иди-ка сюда и слушай! – Ричард обнял меня. – Никуда я от тебя не уйду, хоть, и чувствую я, пух и перья будут лететь от наших отношений!.. Сейчас я встану и уберу для начала эти твои чертовы чемоданы. И что бы я никогда этого не видел! Слышишь?.. То-то! Потом я выйду из этой комнаты на некоторое, совсем небольшое время. Я вернусь! Ясно?.. Надеюсь! Но перед этим я принесу сюда твои лекарства и горячего чаю с какой-нибудь едой. Хорошо? Ты поешь?.. Вот и отлично! А когда ты поешь, ложись и спи – не дожидайся моего возвращения со слезами и колотящимся сердцем. Думай о том, что чем быстрее ты уснешь, тем быстрее проснешься в моих объятиях. Сможешь?
Я кивала на его вопросы, пытаясь утереть проклятые слезы, которым конца и краю не было сегодня. А Ричард поднялся, держа еще мою руку.
-И не забудь о моем вопросе, на который ты так и не дала ответ! Скажешь мне, когда я вернусь… Тебе прислать Жюли, что бы она посидела с тобой?
-Нет, не стоит не давать ей спать из-за меня… Пошли ко мне Шерлока!
-Если найду! – усмехнулся Ричард. – Хотя, мне кажется, он и сам скоро будет здесь – невероятно, но он просто чувствует, когда тебе плохо или грустно.
Шерлок и в самом деле скоро появился. Я хлопнула по кровати, он легко вспрыгнул на нее и, улегшись, лизнул мою руку…
…Я проснулась и увидела глаза Ричарда. Он обнимал меня, как и обещал.
-Вот и я! – он поцеловал меня в лоб. – Держи, это тебе!
В его руке блестело кольцо с крупным рубином.
-Чего это вдруг? – я не спешила брать подарок, видя, как лукаво блестят глаза мистера Тайлера.
-Считаешь, что это «вдруг»?? Ребенок, я делаю тебе предложение!! И попробуй только отказаться! Даже в шутку…
И схватив мою руку, он быстро напялил кольцо мне на палец.
-Трусишка! – прошептала я и, поймав его ладонь, прижала ее к своим губам.
-Это ты делаешь меня до жути трусливым! – проворчал он. – Никогда не думал, что когда-нибудь с такой поспешностью и… непобедимым желанием потащу кого-то под венец! Но пока это не случиться, покоя мне не будет. Это уж точно! Я просто себя не узнаю… Но ты ведь согласна? Да, Мишель??
-А почему не большущий бриллиант? – спросила я, разглядывая кольцо.
-Ты снова паясничаешь?!
Но я крепко держала его руку.
-Это что бы опять не зареветь… — прошептала я.
И тогда он прижал меня к себе.
-Не плачь, Мишель, не плачь, прошу тебя!.. Все кончилось, правда! Ты пришла домой, ты получишь теперь все, чего так долго ждала и просила твоя душа, хоть мне и не очень понятно, как можно так сильно, так отчаянно мечтать обо мне. Но пусть так. Пусть… Может быть, за долгие годы моего стучания на барабанах в «Королевском Кресте» я и превратился в объект истинного обожания – спасибо нашим песням, ценности которых я, возможно, и сам еще до конца не понял. Только сейчас это приходит ко мне, когда я вижу тебя здесь и сердцем чувствую твою любовь, которая и родилась из этих песен… Но все-таки, Мишель, о ком ты говорила? Я ведь не отстану!
-О мистере Хадсоне. Мне будет не хватать его… Мне никогда не забыть ту ночь, тот, первый раз.
-Глупо напоминать, наверное, что Хадсон – это я. Но это ведь так, Мишель.
-Я помню, Ричард. И мне надо хорошенько запомнить это, пока я не привыкну к тому, что ты, истинная «звезда», человек, к которому я даже подойти боялась, теперь мой. С мистером Хадсоном, чья душа была так близка мне, чьи руки я принимала, как самые родные на свете, чье сердце билось для меня, было так легко и тепло! За ним не бегали толпы поклонниц, величие его таланта не опускало мой взгляд в растерянности и смущении. Загадка в темноте… Загадка, щекотавшая мое любопытство, которую, как ни странно, на самом деле и не хотелось разгадывать. Понимаешь?
-Иногда, даже очень часто нелегко принимать человека тем, кто он есть на самом деле. Нелегко и странно… Эдди, например, на сцене становился совсем другим, нежели в жизни. Совсем! Сильный, эффектный, просто невообразимый на публике, в кругу друзей, в обычной жизни он был мягким и стеснительным, очень добрым, чутким и… страшно ранимым. И я уверен, многие были бы разочарованы таким Эдди, которого самого хотелось защитить и пригреть. Ну, конечно, пока не поймешь его истинную силу, его несгибаемую волю!.. Мистер Хадсон здесь, Мишель. Его тепло с тобой даже тогда, когда меня самого рядом не окажется, когда что-то разозлит, выведет меня из себя и это тебя напугает, помни, мистер Хадсон с тобой, моя душа с тобой, сердце мое у тебя в руках, как это кольцо, с красным, как моя кровь, камнем. Хадсон никуда не ушел и никогда не уйдет… Хотя, видит Бог, я терпеть не могу такие слова, как «никогда». Минутное успокоительное, дурацкая клятва в жизни, которая в любой момент может преподнести самый ужасный сюрприз! И все же, думай так, Мишель – что бы ни было, твой Хадсон – только твой, родная, и никогда тебя не покинет, — Ричард прижался губами к моим губам, заставляя меня замереть, принимая его, — никогда…
Еще почитать:
«Яман и его семья»Глава вторая. Продолжение. Судьбы героев начинают сплетаться. Часть 28 — Название рассказа или главы
За письку охотника — Кровь Теннанта
«Яман и его семья»Глава вторая. Продолжение. Судьбы героев начинают сплетаться. Часть 10. — Название рассказа или главы
За границей страниц — 2. Глава
«
»
