Генри, забывшись, снова делает глоток вина, осознает, с трудом проглатывает его, наливает в чистый стакан воду.
Луиза (вытирает салфеткой расплескавшееся вино, старается не смотреть на Генри). А потом…потом, Генри, я открываю три десятка электронных замков, дважды предъявляю электронный пропуск, прихожу в квартиру, которая стоит на сигнализации и переставляю датчик охраны на мирный режим. и как бы мы не закрывали наши окна жалюзи, мы все равно на виду у света, который, на минуту, даже не настоящий. Ты говоришь, что это безопасность? Ты, правда, так считаешь?
Генри. Число преступлений, благодаря всем этим мерам, сократилось! Теперь нам не грозит опасность ограбления…или убийства.
Луиза. А нам теперь и жизнь не грозит. Генри. Милый Генри, неужели ты хочешь, чтобы наши дети приходили домой на полчаса позже, потому что все эти замки нужно закрыть и открыть в определенном порядке? Неужели ты хочешь, чтобы они ходили по городу ровными рядами, по очерченным дорожкам, боясь сделать шаг в сторону, чтобы не получить штраф или санкцию?
Генри (осторожно берет руку Луизы, замечает, что рука ее тонко дрожит). Луиза, милая Луиза… почему у тебя так дрожит рука? Разве ты боишься?
Луиза (накрывает его ладонь свободной рукою). Да как здесь чего-то бояться, если каждый день твой прописан? Если за тобою следят и дрессированным светом и огоньками…
Генри. Послушай, милая, твои поля, может быть и хороши (замечает ироничную усмешку на лице Луизы, поправляется), ладно-ладно, без «может быть». Просто хороши. Но они опасны. Они не обрабатываются. Там растут дикие цветы. Мальчишки пьют колодезную воду! Прямо из колодца. Без кипячения! Без обеззараживания.