От могилки её дочери поднималось синее пламя, в его сполохах отчетливо были видны и цветы, и деревянный крест, и сидящая на холмике София, смотрящая широко раскрытыми глазами на мать. Первым порывом было броситься к своей девочке, спасти её из этого адского пламени. Но Фаину остановил голос дочери, прозвучавший где-то в её сознании «Стой! Я же тебя умоляла, что бы ни случилось!.. Уходи!»  Синее марево стало гаснуть и силуэт дочери растаял вместе с ним. Бедная женщина совершенно без сил добралась домой и до утра так не сомкнула глаз.

                                        ***

У раскрытого окна на стуле с высокой спинкой сидела старуха, положив на колени руки, и неотрывно смотрела как на вечернем небе разгорается багровый закат. В этой немощной женщине с потухшим взглядом сложно было узнать Ефимию.

— Загубила девчонку, старая?! – донесся мужской голос.

— Чего не помешал? Потому что сам её и прислал?

— Не за тем к тебе отправлял, чтоб ты преемницу себе из неё делала. Своей силы у девчонки хватало.

— А мою-то куда девать, этим двум лярвам?

— С собой забери…

— Не возьмут… Эти не справятся. Одна всего боится – сгорит в раз. Вторая слишком хочет этой силы и власти – многих погубит, себя следом. Ты возьми… Тебе по силам…

— Ты знаешь, что я отвечу. Сколько тебе еще осталось-то?

— Пара дней, пока в памяти. Потом неизвестно… Ты ж видал, как от таких мучений и память, и разум теряют.