— Двери – закрыты, я не могу пройти, — выдавил из себя коп.

— Тогда открою вам лазейку – за домом есть окно, оно – разбито. А на этом прощайте, господин, я все сказал…

Полицейский подходил к дому Танжеров, будто, сонный. В его голове все переворачивалось, крутилось с бешенной скоростью. Вопросы разрывали его, а ответы на них не находились. Он медленно шел, шатаясь и схватившись обеими руками за голову. Подошел к калитке и попытался толкнуть ее, однако во двор он так и не зашел. Из-за его спины показалась дряхлая фигура Адамы, рука ее держала кухонный нож, лезвие которого, вошло полицейскому прямо в спину. Он протяжно застонал и свалился на снег. Старуха на ухо прошептала ему:

— Ты никогда не узнаешь про то, что забылось, потому что сам станешь забытым. Подыхай медленно…

Фрэнк и Герберт как раз находились в фамильном доме, они нашли лазейку с заднего двора. С шести утра, оба внимательно осматривали все, обошли все этажи и запечатлели абсолютно все объекты на камеру. Когда Герберту надоело, они приняли решение уходить. На снегу, возле калитки лежал труп Тома Клинтона. Темно-красная кровь растеклась по белой земле. Фрэнк перед уходом осмотрел его карманы и нашел в одном из них диктофон, полный записей, который и забрал с собой. Не убирая тело с дороги, писатели аккуратно удалились с места происшествия.

Вечером, в часов 12 прибыл «Маркус Харайзентеллер» на станцию. Они сели в самый первый вагон, и совсем скоро, поехали домой в Хеллмит. В вагоне Фрэнк по-прежнему сжимал диктофон полицейского в правой руке…