Меланта, вероятно, еще долго издевалась бы над жертвой, рассказывая подробности о смерти дочерей и припоминая старые обиды, но тут голоса в ее голове зазвучали с новой силой.

– Что-то случилось, – очумело вращая глазами, прошипела девушка, опуская нож. – Повезло тебе, стерва. Мне пора возвращаться к брату.

Смачно сплюнув на мачеху, она обтерла грязные забрызганные руки о подол длинной футболки и, открыв крышку голубой баночки, безжалостно вылила зелье на тело женщины. Загоревшись синим пламенем очищения, та истошно заорала и через несколько секунд растворилась в воздухе.

– Так тебе и надо, бесчувственная сука! – заявила девица на прощание и, легко выпорхнув из комнаты, прошептала: – Я иду к тебе, родной, ты только жди!

***

Пока Хедна была занята собственной смертью, дорога в сознание ребенка оказалась открытой. Бедолагу настолько переполняли ненависть и ярость, что он сам не заметил, как впустил меня внутрь. Пробравшись в самые затаенные уголки потерянной души, я нашла то, что искала: точное отражение мальчика с белыми крыльями за спиной и маленькими красными рожками на лбу, – истинный вид каждого Искушаемого. Окруженный черной пустотой, он сидел ко мне спиной на небольшом обрезанном участке привычной для него комнаты, ссутулившийся и такой уязвимый.

– Привет, малыш! – мягко окликнула я его, осторожно подходя сзади и кладя теплую ладонь на хрупкое плечо. – Тебе, наверное, здесь жутко одиноко?