Он не желал мириться. Частенько бывал бит за то, что, замечтавшись, уставившись в одну точку, забывал сделать порученное дело: переплести корзины, накормить птиц, или перебрать овощи. Били его не от души, а для порядка, так как и отец, и мать, и старшие братья Берита считали, что негоже вместо труда проводить часы в грёзах – есть дело, нужно заработать на кусок хлеба в этот день и на завтрашний крошки припрятать, какие тут грёзы?

            Но Берит всё равно, получив затрещину отяжелевшей от труда рукой, всё равно оставался собою и также мечтал.

–Дурак, – догадался отец, а мать промолчала: её сердце тревожно билось, она была неграмотной женщиной, едва-едва могла написать своё имя по памяти закорючек, но почуяла, что сын её не дурак, а просто другой.

            И насколько он «другой» она не знала и предположить боялась. А Берит, взрослея, отличался замкнутостью, никогда не заводил друзей, и если выдавалась минута, даже в цену наказания, он бродил, о чём-то сосредоточенно думая, около дома. Отец уже не называл его дураком. Не сумев исцелить сына от грёз, он хмурился, встретив Берита случайно, а в иное время делал вид, что сына у него нет.

            Где и как свела судьба Берита – простого крестьянина с молодым виконтом Саллесом – вопрос без ответа, так как виконт не счёл нужным этого рассказать до своей гибели, а Берит многословностью не отличился, но жители Стига предполагали, что у виконта, пока он объезжал свои земли, что-то случилось  с лошадью – не то подкова отбилась, не то погнулась… Берит же, блуждая в очередной раз, бросился виконту на помощь.