Я смотрел на пламя толстых ароматических свечек, источающих тонкий аромат. Свечки стояли возле большой круглой формы ванной. Я глубокомысленно разглядывал пену на своей ладони. В воде плавали лепестки роз. Я поймал на себе взгляд Гэбриэла, который лежал в ванной по другую сторону рт меня.
     — Сильно вы вампиров ненавидите? — вырвалось у меня.
     Его глаза из нежных превратились в ненавидящие.
     — О! — он хлопнул кулаком по стенке ванны. Несколько свечей потухли. — Ненавижу — это слишком слабое слово для того, чтобы выразить то, что я чувствую к этим мразям!
     Я потупил взгляд, кусая губы от начинавшей обуревать злобы.
     — А меня любите? — ляпнул я.
     — Зачем говорить то, что и так очевидно7 — я почувствовал его руку под водой.
     — А если б я был вампиром? — не сдавался я.
     Гэбриэл рассмеялся.
     — Вы шутник, однако, господин Патрик! Я еще с самого начала заметил ваше чувство юмора.
     Я начал еще больше прежнего злиться.
     — И все же, чтобы вы сделали, будь я вампиром?
     Он схватил меня и начал целовать.
     Мы ушли под воду с головой.
     В общем, мы отвлеклись от темы разговора. Я не смог противостоять его ласкам и поцелуям. Его поцелуи дурманили и я отдался ему, словно в агонии.
     — А как вы убиваете вампиров? Говорят, они бессмертны? — спросил я, когда мы лежали в постели.
     — Есть у меня арбалет один старинный, который мой дед еще перед смертью сделал…
     — Робин гуд, — цинично хихикнул я. — Неужели обычные стрелы могут убить вампира?
     Гэбриэл прижал меня к себе и погладил по волосам. Я и любил его, и немного начинал ненавидеть. И не знал, что мне делать.
     — Конечно, обычные не убьют эту тварь! — хмыкнул Гэбриэл так, будто бы я был круглым дураком. — А стрела, смоченная в определенном количестве мертвой крови, еще и как убьет!
     — А где же вы берете мертвую кровь? — спросил я.
     — Есть у меня люди, которым я плачу и которые сообщают мне, где и когда лежит свеженький труп. Так что я бываю на месте происшествия еще раньше следователей, запасаясь смертельным ядом.
     Я заерзал на постели. Мне уже мерещилось, что эта дьявольская стрела пронзает мою грудь.
     — А… если вы промажете и вампир нападет на вас? — не унимался я.
     — Такое невозможно, — заносчиво ответил Гэбриэл. — Из 144 выстрелов я не промахнулся ни разу. Я очень меткий стрелок.
     — И все же, — не мог уняться я, — если бы, допустим, сзади на вас напал вампир? Если вы сами станете вампиром?
     Гэбриэл рассвирепел и стал похожим на одного из языческих богов.
     — Тогда я убью себя! — закричал он. — Ибо я этих тварей ненавижу так, что предпочту смерть существованию в облике вампира! Лучше смерть! Будь трижды прокляты эти твари!
Я психанул. Вскочил с кровати, наспех оделся и побежал к выходу.
     — Патрик! — окликнул он меня возле выхода. Я обернулся.
     — Я вас очень люблю, — проговорил Гэбриэл. — Знайте это!
     Его взгляд опять стал ласковым, таким, каким бывал, когда его глаза смотрели на меня. Словно в нем уживалось две сущности.
     Я выбежал на улицу. Мои глаза застилали слезы. Я не знал, что делать. Всю жизнь скрывать, кто я такой? Позволять убивать ему наших собратьев?
     Так же, как он ненавидел вампиров, я ненавидел людей. Я убивал их. Но я убивал бы их  даже, если бы не было ненависти в моей душе. Это моя сущность. Человек может стать вампиром, а вот вампир человеком — уже нет. Разве что умрет и душа его через какое-то время переродится, если верить такому философскому подходу о жизни и смерти.
     Я полушел, полубежал. Глаза мои по-прежнему застилали слезы. Я бежал на маленькое фамильное кладбище недалеко от дома.
     Здесь покоилась моя семья, убитая людскими тварями.
     Погода благоприятствовала моим размышлениям. Было пасмурно и дул сильный ветер. Рукава моей рубашки стали напоминать паруса. Я посмотрел в небо. Солнце заволокли тучи. Да, я люблю, когда они обволакивают его! Ненавижу солнце! И не потому, что оно мне вредит, как глаголят сказки, а просто я его ненавижу, потому что ненавижу!
     Я посмотрел ввысь, на верхушки деревьев, на то, как они шатались от ветра. Голова слегка закружилась. Я сел возле могилы матери и приложил руку к земле. Я считал, что таким образом она дает мне свою спасительную для меня энергию. Мне было стыдно сейчас перед ней. Я знал, что она читает мои мысли. Мне было стыдно, что я так сильно заморочился на человеке. Да еще на человеке, который истребляет наш род.
     — Простите, — прошептал я и зарыдал. Ветер обдувал мое лицо, моментально высушив слезы. Луч солнца нелепо выглядывал из-за облака. Я решил выследить, куда Гэбриэл прячет мертвую кровь.
     Я выследил его. Тайком прокравшись, я заметил, как он на конюшне подвесил пузырь с мертвой кровью. Дождавшись, пока он уйдет, я проколол пузырь и вся кровь вылилась.
     Замечу, что кони у нас были особенные. Животные не очень-то любят наш род (лошади особенно). С самого детства мы прививаем лошадям покорность нашему роду, надкусывая и выпивая у них немного крови. После того, как лошадь переболеет, она становится «нашей». Любого седока человеческого рода будет скидывать с себя.