Я облачился в новый камзол, сшитый по случаю этого вечера. Ах, хорош! Славный камзол! Накрахмаленный воротничок. Пряжка искусной работы на ботинках. Я вертелся перед зеркалом. Как же я похож на мать! И от чего не родиться мне женщиной!
Открылась дверь и заглянула нечесаная голова Гэбриэла, с отросшей бородой.
— Куда собрался?
— В салон,- с важным видом ответил я, продолжая вертеться перед зеркалом, — там собирается богема. Музыканты, художники, поэты, любители театра. Утонченные и благородные люди.
— Я пойду с тобой, — бесцеремонно сказал Гэбриэл.
— Я посмотрел на него и рассмеялся ему в лицо. — Не думаю, что вас примут в этом салоне, мой друг. Его посещают только благородные и утонченные люди, — снова повторил я эти слова и подчеркнул.
В салоне собирались и вампиры и не вампиры. Мы, вампиры, узнавали друг друга, и заговорщицки при встрече улыбались, намечая свою жертву. Ах, какой ассортимент самых ярких личностей!
Я уже сидел за пианино. Множество глаз следили за мной, как за самим Богом, что мне очень польстило. Мои пальцы играли печальный Ноктюрн Шопена и все с замиранием сердца слушали игру… Пока… Не открылась дверь и на пороге не показался Гэбриэл. Мама дорогая!! Я отвернулся в сторону, попытка спасти себя от смертельного позора висела на волоске.
Гэбриэл, заросший и нечесаный, в старомодном прадедовском костюме, стоял здесь… Да как он нашел! Погибель моя…
— Вы, простите, кто? — уставилась на него хозяйка салона.
— А я, простите, друг мистера Патрика, — ответило проклятое чучело и мое лицо до самых ушей залили краска.
— А… — растерянно проговорила миссис Льюис (которая и была хозяйкой салона), -стогда проходите, — она расхохоталась, потому что не было сил сдерживать смех.
Все последовали ее примеру.
Надвинув волосы на лицо, я продолжал играть, думая о том, что теперь стану всеобщим посмешищем. Я мысленно хоронил свою репутацию, а это чучело бесцеремонно уселось на кресло в своем шутовском наряде, схватило тарелку с мясом и стало есть прямо руками.
«Играй, играй, Патрик, все хорошо», — подбадривал я себя, не веря, что все это со мной. Надо мной все смеялись! Такого позора я не переживал еще никогда.
А Гэбриэл, поковырявшись пальцем в зубах, и вытерев его об старомодный камзол, пошел курить на балкончик. Я помчался за ним, с выступившими на глазах слезами. Я схватил его за ворот камзола: — Зачем вы это делаете, а? Зачем? Что сделал я вам плохого?
— А я ничего такого не делал, — спокойно ответил Гэбриэл, — куря свою вонючую дешевую сигарету, от которой меня стошнило. — Я просто пришел немного развлечься, поесть и выпить, у вас же весь дом на диете.
— Ну все! — закричал я. — Не хотите уйти вы, я сам уйду! — я выбежал, стараясь испариться из салона как можно незаметнее, чтобы не видеть потешающихся надо мною мин.
Прибежав домой, я напился снотворного и лег в постель с единственной целью, чтобы забыться сном и не думать о сумасшедшем позоре. Долгожданный сон сморил меня.
Проснулся я от ударов молотка, от которых стала сотрясаться моя несчастная голова. Я подскочил на кровати. Это звуки конечно же из комнаты проклятого неотесанного мужлана! Я помешался от этой кутерьмы.
Я побежал в его комнату, не смотря на то, что нога моя волочила одеяло и я в конце концов упал. Еще больше озверев от боли, с криками: — А-а-а! — я ворвался в комнату проклятого, и с кулаками накинулся на него. Я трепал его за волосы и молотил кулаками по чем попало. Гэбриэл схватил меня за шиворот. Его глаза выражали ярость.
— Ты что себе позволяешь, мальчик! — прогремел он и, лежа на спине, я увидел здоровенный кулак, надвисший над моим лицом.
«Перелом носа, как минимум», — подумал я. — «Не красоваться мне больше перед зеркалом!»
Я закрыл глаза, смиренно ожидая удара, который поставит крест на моей внешности.
Но вопреки всему…. Я подумал в тот момент, что помешался от страха. Вместо громоподобного удара, я почувствовал на своих губах нежнейший поцелуй. Я открыл выпученные от удивления глаза и увидел, что Гэбриэл склонился надо мной и целовал. Я снова закрыл глаза. Он продолжал нежно целовать меня, хоть его борода неприятно щекоталась. Я не мог оправиться от шока. Он раздвинул мои губы и просунул в мой рот язык. Я даже не отдавал себе отчета, что отвечаю на его поцелуй.
Его крепкие руки осторожно начали обнажать участки моего тела. Никогда бы не подумал, что руки этого неотесанного грубияна могут быть такими нежными. Его губы спустились к моей шее. Я был как под гипнозом, шок сковал мои члены, я лежал и не шевелился.
Руки Гэбриэла поглаживали мое тело, которое он уже успел обнажить. Губы его переключились на мою грудь, затем на живот.
Я не знал, что мне делать, поэтому не делал ничего.
Его руки и губы становились все нежнее, ласкали меня, как божество. Я начал возбуждаться. Мне сейчас стыдно вспоминать, что Гэбриэл вытворял со мной и, что еще стыднее вспоминать, мне это нравилось.
Он был страстный и опытный. Я пришел в себя, когда Гэбриэл заснул, прижимая меня к своей широкой груди. Я потихоньку высвободился. Посмотрел на него, совершенно нагого. Мне стало стыдно. Я схватил одежду и убежал в спальню, надеясь, что по дороге мне не встретится тетя.
