Трагические события развивались со скоростью молнии, нарушая привычный ход времени. То, что еще вчера было нормальным, теперь теряло необходимость к существованию, расставляя в головах на первые места другие приоритеты.
Как не тяжело было Горану расставаться со своими сыновьями, но нужно было ехать, ибо решалась судьба всего государства. И он волей проведения мог помочь родному дому выстоять в неравной борьбе с разбойниками.
Вдобавок ко всему, была у него вещица, доставшаяся ему по случаю на столичном базаре от одного старого торговца всякой рухлядью, которую он берег в тайне от всех до поры до времени.
Передавая ее Горану старик сказал:
— Сия вещь безделушка в обычных руках, но придет тот день, когда ты встретишь особый знак, который отпечатан на теле благородного человека. Не ищи его, он сам найдет тебя. Пантихар будет с ним. И тогда ты отдашь ему, то что получил от меня. Случится это, когда брат пойдет на брата, не раньше, не позже! Ступай!
Больше старик не проронил ни слова, как Горан не пытался его разговорить. Было это еще четверть века назад.
И вот, когда он познакомился с Уилфодом, та встреча со стариком, как-то само-собой, всплыла в его памяти. Начавшаяся междоусобица, о которой поведал молодой лорд королевской крови, и странные монахи из древнего ордена Пантихара, о котором он мало, что знал ранее, все эти совпадения перекликались с тем, что поведал тот столичный торговец. Оставалось увидеть особый знак. Но внутренний голос подсказывало ему, что Уилфод — и есть тот кому нужно передать ту вещицу!
Попрощавшись с детьми, собрав наскоро кой-какую провизию, Горан вывел из конюшни самых лучших лошадей. Глядя на маленькую Рисги, он решил забрать и повозку.
Через час все приготовления были окончены, и наши друзья снова двинулись в путь.
Предстоял не простой переход до Милинора. В пути им придется провести дня три до ближайшего постоялого двора, а потом еще дня четыре до самого города.
Первый участок пути не вызывал особых затруднений. Дорога была хорошо наезжена и пролегала вдоль узкой реки на открытой местности, временами пересекая не большие пролески и рощицы, захватывая несколько деревушек. А вот вторая часть предстоящего пути — отсюда начинались владения Милинора, делилась на два участка:
Первый — пролегал через Западную гать, которая пересекала труднопроходимые болота, второй же, весь проходил через лес, до самого города.
Был конечно и другой путь, связывающий Милинор с Лиэрсулом, он пролегал южнее и огибал болотистую местность и лесную полосу, но был на много длиннее и подходил для больших торговых караванов.
— Так, сажайте этого слепого засранца в повозку и тронулись. — обратился Горан к Жофу, ведущему под руку брата и уже обернувшись к Милене тихо сказал. — Осмелюсь и вам предложить тоже самое, ваше высочество.
— Прошу вас, Горан, зовите меня Милена. Какая я теперь принцесса?
— Простите, но пока я жив, я буду бороться за ваше право быть принцессой и уж точно за право стать королевой Касурдтерра. Клянусь Владыке Света перед ликом Энкиль.
— И я клянусь тебе, сестра. — воодушевленный этим словами, молвил Уилфод. — И пусть цепи Морога разорвутся и освободят подлую сущность, если голова лорда Кронгура не будет лежать у твоих ног.
— Миледи, — встрепенулся от услышанного всегда преданный Киг. — Знайте, что нет на свете человека преданнее и вернее, чем я. Чтоб меня растерзали злобные форги Ривгура, если я вру.
— Ну, а мы с братом, ваше высочество, клянёмся служить верой и правдой святому делу, на которое идем. — сказал Жоф, подсаживая Гута на повозку. — Вернуть Касурдтерру истинную королеву! Ну и как лица духовные, мы будем молить Великого Харуда, за те не совсем праведные деяния, которые нам вдруг придётся совершить.
— Да! И если бы не мой недуг, — извиняющимся тоном произнес Гут. — О, я проклят навеки!
— Уймись, зараза! — осадил брата Жоф. — Проклят он! Я сколько раз тебе говорил не пить, когда меня нет рядом? Каждый раз куда-нибудь вляпываешься! Сиди и молчи, сейчас сделаю тебе компресс и завтра будешь как новый. Правда не мешало бы сделать компресс и еще к одному месту! А ну-ка где твой «гнев праведника»?
— Сечь будешь? — обреченно сказал монах.
— Вот прозреешь сведаешь!
Первым задорно засмеялся Уилфод. Забавно было наблюдать за этими
довольно немолодыми людьми, как они относятся друг к другу. Здоровенные как скалы, они порой не сдерживали свой буйный норов, а иногда наоборот были кроткими и рассудительными, могли найти такие слова, от которых вдруг становилось теплее на душе. И уж точно с ними не было скучно. Да и, как можно соскучиться с эдакими пройдохами, когда не знаешь на какой еще подвиг они способны.
Уилфод вдруг подумал, что если бы все случилось иначе? Не встреть он Милену, тогда в лесу, он вполне мог сейчас болтаться в петле на площади Справедливости в Ринегале или же гнить в тюремном замке с остальными кому не позволила совесть и честь стать предателем.
