До Лиэрсуола было несколько дней пути, а старый тракт, местами уже поросший кустарниками, затрудняющими проезд, удлинял его вдвое. Но выхода у беглецов не было, ведь только так они могли оставаться незамеченными. Они ехали днем, останавливаясь только на ночлег, поочередно беря на руки, похожую на не живую куклу, Рисги, не выпускающую на долго из объятий маленького щенка, пришедшего в себя быстрее чем его хозяйка. Провизия была уже на исходе, а в пути им предстояло пробыть еще около четырех дней.
К вечеру третьего дня, когда путники уже подыскивали подходящее место для ночлега, всем троим будто бы послышалось нескладное пение, по крайне мере, двух мужских голосов. С каждым шагом голоса приближались и становились все громче и отчётливее. Решив не испытывать судьбу, друзья съехали с дороги спрятавшись в густом кустарнике отведя чуть по дальше лошадей.
Через некоторое время из-за деревьев показалась серая в яблоках кляча, еле-еле волочившая за собой подковы, а также телега, с двумя огромными дубовыми бочками, из-за которых и доносилось то самое громкое, утробное пение:
— Дай силу мне кружку в руках удержать,
Сполна наливая любимый нектар.
До дна я готов этот мед выпивааааааать!!!!
Что даже ничуть не устал!
Что странно, кляча брела сама по себе никем не управляемая, видно дорогу она знала хорошо, и не раз здесь хаживала.
Наконец телега поравнялась с кустами, где прятались наши друзья и они увидели двух чертовски пьяных кейстугов.* Но эти пьяные певуны, служители культа, явно не входили в число светлейших, получавших откровения от харов, а скорее на оборот, сам Ривгур сочинял для них песни.
Лишь гладко выбритая голова и оставленный маленький чуб, а также длиннополые суконные платья, выдавали в них монахов светлого ордена.
Вдруг кляча резко остановилась, видимо почуяв запах людей, а не перегара и жалобно заржала. От неожиданной остановки, монахи покачнулись и не удержав равновесия, что довольно-таки сложно было сделать в их состоянии, бухнулись вниз, попав лицами аккурат туда, где только что оставила свой еще горячий след серая кляча.
— Что за?! Тьфу! — отплевывался от свежего конского помета, освобождая свое чрево, один из монахов, тот что сидел справа. — Да сожрут же сию бестолочь, проклятые форги или я сам пущу ее на колбасу и потом скормлю помойным свиньям, потому что нормальный человек не будет жрать эту дрянь, которая обязательно встанет у него поперек горла, как она стоит у меня вот уже двадцать лет!
— Что жрет твоя кляча!? — отозвался второй, проделывавший туже процедуру со своим ртом. — На вкус даже хуже дерьма!
— Если б я знал, где питается сия скотина, то бы давно всыпал бы ей яду! Но мудрый Харуд видимо бережет ее чтобы она всю жизнь мучила меня за мои грехи. Ибо другого объяснения ее существования на этом свете я не нахожу!
Только сейчас стоявший в кустах и съедаемый комарами Уилфод заметил, что монахи как две капли воды были похожи друг на друга. Поначалу он подумал, что это ему мерещится в сумерках, но хорошенько приглядевшись понял, что не ошибся.
— Брат, Жоф! — воскликнул один из близнецов, показывая на бочки. — А не порадовать ли нам ещё наши желудки этим прекраснейшим напитком, дарованным нам маленькими полосатыми друзьями?!
— Не имею на сей счет ни малейших возражений, дорогой, брат Гут! — одобрительно кивал головой другой монах.
Не выдержавший больше комариных укусов и видя, по его мнению, не представляющих опасность пьяных монахов Уилфод внезапно выпрыгнул из кустов, появившись перед братьями столь неожиданно, заставив их вновь брякнуться на землю разинув рты.
Лорд угрожающе крикнул, поигрывая перед их носами своим черным, слегка загнутым клинком — работы Лордокских мастеров:
— А ну сидеть смирно! Кто такие?!
Моментально протрезвевшие от неожиданного появления, вооруженного незнакомца близнецы, поначалу растерялись, но им хватило мгновения чтобы прийти в себя и быть уже на ногах и при оружии.
Ростом почти на две головы выше молодого наследника Гинтерволша, они стояли над ним как два исполинских великана, держа в руках не известно откуда взявшиеся огромные боевые топоры.
Теперь уже сам Уилфод оробел от неожиданного поворота событий замерев в напряжении.
Киг, державший все это время клячу за узду, от испуга норовившую рвануть с места, был удивлен происходящим не меньше. Вытаращив глаз на двух одинаковых великанов и потерявшегося среди них хозяина, он нащупывал на поясе рукоять своего клинка, но тот как назло куда-то подевался.
Ситуация для наших друзей оборачивалась явно не в их пользу.
Но тут Уилфод краем глаза заметил на бочонках знакомое тиснение, выкрашенное золотистой краской, то было их родовое клеймо — крылатый лев с головой дракона стоящий на задних лапах увенчанный трезубой короной. Такое же тавро имел его фамильный перстень, которым обладали все мужчины рода Гинтерволшей.
Выйдя из оцепенения и глядя на выжидающих монахов, явно не торопящихся к активным действиям, Уилфод спокойно произнес:
— Кого я вижу перед собой? Двух воинов, переодетых монахами или же двух монахов играющих роль солдат?
— Не тех и не других! Ты видишь двух рыцарей, гремевших когда-то на весь Касурдтерр и не знающих себе равных, а ныне же давших обет святому ордену, и видит Харуд, не желающих снова лишать кого-либо жизни, если конечно они сами на этом не настоят. — С еле уловимой усмешкой произнес Жоф.
Уилфод облегченно продолжил:
— Странно было встретить здесь кого-то еще кроме нас. Ведь путь этот давно заброшен.
— Мы удивлены не менее. И я думаю, что нужно опустить оружие и объясниться.
— Я только за! — сказала появившаяся внезапно за спинами близнецов леди Милена, убирая в ножны свой острый как лезвие бритвы солдатский нож, заставив обернуться бывших рыцарей с видом испугавшихся мальчишек.
— Прошу прощения миледи?! — выдавил из себя Гут, глотая комок вставший в его горле.
— Можно просто Ми… — она осеклась глядя на строгое выражение лица своего кузена. — Мигитта, мое имя!
— О простите леди Мигитта, меня зовут брат Гут, а это брат Жоф, но когда-то нас звали совсем по-другому. — задумчиво произнес монах, видимо вспомнивший былые времена.
— Всегда приятно встретить благородных людей пусть даже в обличии не разговорчивых монахов. А это мой брат Уи.. — она на мгновение задумалась указывая на Уилфода и Кига. — …торф и его слуга Кросс. Мы не много заблудились и…
Она не успела договорить, как ее грубо перебил один из близнецов.
— Ослепленный вашей красотой мой брат потерял бдительность и возможность замечать очевидное, а также различать ложь от правды. Жалко, что мы были искренны с вами, а вы предпочли с лукавить!
Милена явно растерялась уличенная во лжи и в напряжении ждала продолжения разговора.
— Я старый опытный воин и хоть вот уже двадцать лет я ношу сутану, но ни на мгновение не расстаюсь со своим верным оружием и когда мне удалось одержать первую победу в бою, вас еще не было на этом свете. Я ненавижу лжецов, тем более если они благородного происхождение. Когда-то я отправлял таковых на тот свет дюжинами.
— Но пр… — попытался вмешаться в разговор Уилфод, но тут же был остановлен гневным взглядом монаха.
— А вам, юноша! Прежде чем перебивать, нужно хорошенько подумать лгать мне или же рассказать истинную правду. От ваших слов зависит между прочим ваша жизнь и жизнь остальных. Я уже не говорю о чести! Сперва вы объясните происхождение сего перстня с тавром Гинтерволшских лордов. — указывая на левую руку растерявшегося Уилфода, отводящего ее за спину.
Внезапно в дело вмешался до этого молчаливый Киг, да так разгневанно закричавший на монахов, что те оторопели от неожиданной то ли наглости, то ли безумства.
— Да, как ты смеешь монах, так дерзостно говорить с моим господином! Твой удел молиться, так вот и молись. Ты сам выбрал свой путь — вот и иди своей дорогой. И нам не интересно кем вы были раньше, важно кто вы сейчас! Да и прошлые ваши титулы вряд ли дают вам право говорить таким тоном с моим хозяином и тем более его благородной кузиной! — он остановился чуть не задыхаясь и переведя дух продолжил, но уже торжественно. — Вы имеете честь предстать перед сэром Уилфодом Сэнсэтом Гинтерволшским, единственным наследником сэра Сэдлика, и ее высочеством принцессой Ринегальской и Касурдтеррской — леди Миленой Элизой Рэдрикой дочерью короля Аргайга.
Изумлению уже совсем трезвых монахов не было предела. Встретить в лесу на заброшенном тракте двух молодых отпрысков королевского рода и не усомниться в их подлинном благородстве было делом не простым для опытных вояк. Поэтому теперь им нужны были доказательства слов незнакомцев.
— Ха! Вот это выдал! — недоверчиво сказал Гут. — Чтобы поверить в сию чушь нам с братом надо выпить оба этих бочонка, что мы, впрочем, и делали пока вы не вмешались!
— Подожди, дорогой брат Гут. — вмешался взволнованный Жоф. — наличие перстня еще не подтверждает безоговорочно ваше происхождение. Я хотел бы иных доказательств.
Уилфод понял к чему клонит монах и не заставил себя долго ждать видя безысходность ситуации. Он достал гербовую печать и передал ее вместе с клинком украшенным фамильным клеймом на эфесе.
Монах одобрительно кивнул головой принимая регалии глядя на Уилфода.
— И самое главное?! И закончим! — вопрошающе сказал Жоф указывая на камзол.
Уилфод недоуменно улыбнулся, но подчинился снимая свой запыленный камзол.
Еще со времен первых королей, появилась традиция запечатлять на правом плече у мальчиков и на левом у девочек королевского рода, лик Энкиль первой звезды, осветившей своим благородным светом по воле Харуда вселенную.
Такое клеймо имели и Уилфод и конечно Милена, стоявшее не много поодаль подбоченясь и явно не собиравшаяся демонстрировать свой особый знак.
— Надеюсь теперь вы удовлетворены сполна! — торжествующе произнес Уилфод, — полагаю мы избавим ее высочество от этих формальностей, и вы поверите моему слову?!
— Нет такого человека на свете, который усомнился бы в моем понимании слова чести! Я верен ему всю свою долгую жизнь и ревностно защищаю сию благодать! Даже теперь, ставши монахом и горьким пьяницей. Простите мне мое недоверие, но повидавший всякое я вынужден был проверить вас. И буду откровенным меня интересовала не королевская метка на плече, а странная родинка в виде знака, знакомого только нашему ордену, которую ты носишь там, где бьется сердце.
— Но откуда ты знаешь о ней! — Уилфод был искренне удивлен и насторожен.
— О прости меня, но это уже не моя тайна и я не могу ее открыть. Скажу лишь одно — это было очень давно. Прошу и вас простить нашу грубость ваше высочество. Не часто, скажем так, в глухом лесу можно встретиться с принцессами. Но сейчас не об этом. Какая лихоманка занесла вас на этот заброшенный тракт? И я так понимаю вы стараетесь быть незамеченными или даже прячетесь в здешнем лесу.
— Ты прав, мудрый монах. — печально ответила Милена. Она вкратце поведала их трагическую историю о падении Ринегала и Гентерволша, о предательстве лорда Кронгура и конечно о смерти короля.
Братья были обескуражены открывшимися им обстоятельствами. Ведь они несколько дней назад проезжали Лиэрсуол и другие города к западу от сюда, а там никто ни сном ни духом не ведает о случившейся беде и надвигающейся на их головы опасности.
— Еще раз дорогой брат Гут, убеждаюсь в мудрости Великого Харуда, который по средствам моей незабвенной клячи повел нас именно этой дорогой.
— Ну вот на конец ты и нашел то самое оправдание смысла ее существования, ибо на пути истины лежат разные деяния, но ни одно из них не есть бесполезное, порой объяснимое много позже. — ответил одобрительно Гут.
Кляча словно поняв, о чем они говорят, весело заржала и потом, как доказывал всем Киг, будто бы подмигнула ему.
Как выяснилось позже за разговором у ночного костра, на котором в котелке бурлило сытное варево, монахи покинули свою высокогорную обитель три недели назад. Двигаясь на восток они побывали во всех городах к западу от Гинтерволша, в который они, собственно, и направлялись, везя на ярмарку два бочонка, ну теперь скорее уже полтора, прекрасного монастырского хмельного меда. Это было их послушанием перед монастырем. И вот скажем так не много увлекшись дегустацией своего товара, они не заметили, как проехали поворот на новую дорогу и тем самым очутились на заброшенном пути.
— А это, что за милое создание? — спросил Гут указывая на щенка не весть откуда взявшегося и грызущего его огромный башмак.
— Это наш маленький друг, чудом выживший в огненном пламени, в котором погиб Гинтерволш. Его спасла моя сестренка. — ответил Киг.
— Да, бедное дитя. Пусть прольется на нее благодатный свет Энкиль и вернет ее помутившееся сознание. — глядя на спавшую Рисги, сказал Жоф.
— А у этого малыша мертвая хватка он случаем не волк, что то уж больно похож. — озаботился состоянием своего башмака удивившийся Гут.
— Волк, но только наполовину. Это волкособ. Предан как собака, но вынослив, и силен как настоящий волк. Его зовут Асхал. — пояснил Уилфод,
— еще мой дед лорд Китран занимался их разведением и селекцией и прошли годы чтобы получилось первое потомство, в котором преобладал бы норов собаки, а не дикого зверя, смотревшего все время в лес. Эта порода знаменита далеко за пределами Гинтерволша.
— Да! Кстати, как Гинтерволш так быстро пал? Я помню его под надежной охраной. — спросил недоумевающий Гут.
— Для меня есть лишь одно объяснение — предательство! Ведь как выяснилось хозяин Баэрсхола первым продался цареубийце Кронгуру, а значит не стоит исключать и других. — констатировал Уилфод.
— Ладно, главное — теперь мы вместе! Сам Харуд послал нас к вам на помощь, пусть мы, может быть, и никудышные монахи, но верные короне доблестные когда-то войны… Похлебка готова! Давайте подкрепимся, и ко сну, утром рано снова двинемся в путь. Нужно успеть в Лиэрсуол вовремя и предупредить вашего дядю.
Весна, как всегда в Касурдтерре выдалась теплая, можно сказать жаркая. Из-за особенностей географического положения это был оазис среди земель к северу от мутного моря. Так, например, если за перевалом Регондрил в землях Тинурдтерра в это время года еще лежал снег, то Касурдтерр защищенный горными хребтами от холодных северных ветров, уже зеленел сочной весенней травой и пах распустившимися цветами плодовых деревьев.
Замок Лиэрсуол и прилегающие к нему земли стоял на правом берегу Анука берущего свое начало от Шимона на севере и впадающего в Мутное море на юге, являющегося естественной преградой при переходе с востока на запад. Связывал эти земли между собой большой каменный мост Анукирк, протянувшийся поперек Анука огромной дугой. Построеный еще во времена первых королей на заре Касурдтерра, этот мост, вдобавок ко всему, являлся исторической достопримечательностью. Сделанный довольно добротно, он сохранился в превосходном состоянии и до нынешних времен.
Здесь были сосредоточены все транспортные артерии, связывающие западные и восточные земли по наземному пути.
Как обычно с приходом весны, по всему тракту тянулись богатые торговые караваны, прибывающие в порт Баэрсхола из-за моря, и уже оттуда распространявшиеся по всему государству.
Каково же было удивление наших друзей, когда они подъехали к мосту не встретив, на дико оживленном торговом направлении в это время, ни одного каравана, идущего с востока. Это могло значить лишь скорое приближение беды. Нужно было срочно попасть в замок и переговорить с лордом Мортиганом.
Но этого сделать с ходу не удалось. Хозяина не оказалось дома. Как объяснил начальник стражи, лорд Мортиган покинул Лиэрсуол водным путем еще неделю назад и отправился в столицу на встречу с королем поднимаясь вверх по Ануку до Шимона, а там далее на восток до озера Ингим. Но правда вскоре после отъезда, в Лиэрсуол прибыл его зять — лорд Тугит, и гостит теперь в замке дожидаясь лорда Мортигана.
— Как я сразу не сообразил! — возмущался Уилфод. — его тоже призвал король и он конечно сразу же отправился в западню. Пропал теперь и дядя! Нужно поговорить с его зятем, может он что-нибудь знает. Я думаю он помнит меня, хотя уже прошло несколько лет с нашей последней встречи на их свадьбе с моей кузиной Мэрикой. Ты знаешь ее. — последние слова Уилфода были обращены к Милене.
— Конечно я помню ее прелестные голубые глаза. Но вот ее муж произвел на меня плохое впечатление. Вдобавок он северянин. — задумалась на мгновение Милена. — Будь осторожен Уилфод, что-то подсказывает мне, что его визит в отсутствии твоего дяди не с проста!
— Я думаю, миледи права, — вмешался Жоф. — Надо быть крайне осторожными. Предлагаю разделиться. Я и ваш слуга пойдем с вами, а Гуту мы поручим оберегать наших дам. Пусть выезжают из города и ждут нас на ближайшем постоялом дворе со стороны западных ворот.
Настораживающим являлся и то факт, что лорд Тугит приехал один без сопровождения Мэрики. Об этом тоже поведал, хорошо знающий Уилфода, начальник гарнизонной стражи.
Они попросили доложить об их приезде лорду Тугиту и осведомились в каких покоях именно находился тот. Получив неожиданный ответ о том, что лорд никого не принимает сказавшись больным. Он просит гостей располагаться там, где те пожелают и подождать пока не придет в себя от долгой дороги. Друзья решили не ждать посчитав все происходящее как минимум странным.
В самом городе о том, что произошло с западным соседом, никто не слышал. Печальные вести еще не дошли до жителей Лиэрсуола.
Начальник гарнизона лорд Кейтон Брин, довольно зрелый мужчина, повидавший на своём веку множество сражений, рыцарских турниров и других опасных забав того времени, встретился с Уилфодом у самых дверей, когда тот уже собирался покинуть замок. Он окликнул его, заставив молодого лорда остановиться.
— Лорд Уилфод, прошу прощения, но мы так и не переговорили при нашей последней встрече.
— А это вы, лорд Брин, рад снова видеть вас. Но прошу простить меня я очень тороплюсь и если у вас ничего серьезного, то позвольте откланяться. – настороженно ответил Уилфод.
— У меня для вас есть кое-что рассказать, но это не для посторонних ушей. Прошу идёмте со мной.
Жоф придержал Уилфода за полы его плаща и неодобрительно покачал головой, в ответ молодой лорд тронул широкое плечо монаха и улыбнулся, как бы давая понять, что Брину можно верить, и они проследовали за начальником гарнизона.
