-Прадедушка прослезился тогда… — вздохнул Игорь, — и плакал, не стыдясь. А я сидел, как истукан, глядя на его слезы, не зная, что и думать. Верить ли тому, что он говорит, как понимать его слова о помощи? Помощи кому? Но вот теперь, Мария, я понял. Время пришло… А прадедушка тогда еще кое-что поведал. Это, возможно, не так важно, просто его воспоминания. Он рассказал мне, как отпевали Марусю, когда она умерла… Да, я слышал, что ее муж был сотрудником НКВД, коммунистом. От него трудно было ожидать отпевания покойной жены в церкви. Но он это сделал.

-Гроб стоял, окруженный множеством свечей, — говорил мой прадедушка. – Маруся лежала вся в белом, будто невеста, и странно было глядеть на нее.

-Почему? – спросил я.

-Я помнил ее девочкой, стоявшей передо мной с вуалью на голове, юной и прекрасной… Странно было то, что спустя тридцать семь лет, она была… была все так же прекрасна! Юность оказалась потеряна в горе и страданиях, но ее необыкновенная красота сохранилась, точно, убереженная для того, кто бесконечно любил ее, но так и не вернулся… Ее второй муж, с которым они, конечно же, не венчались, стоял у гроба, ни разу не перекрестившись, прямой, как кол, и только слезы катились по его огрубевшему, постаревшему лицу. Я не знал, что думать, глядя на него – слишком многое слышал, многое думал об этой истории и его роли в ней. И вдруг он поглядел на меня и прямо в лоб, что называется, спросил без обиняков: