-Я… сказала… все, что могла, — прохрипела я.
-Продолжайте, Рюменике!
Сцепив зубы и уставившись в равнодушную белизну стены, я чувствовала, как доктор сделал еще несколько разрезов. Но еще сильнее я ощущала на себе пристальный взгляд Мантейфеля.
-Куда вы смотрите? На меня смотреть! Я сказал — СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ!
Я посмотрела на него и краем глаза заметила, как блеснули в руках Рюменике какие-то щипцы с длинными острыми краями.
Когда захрустела кость, я закричала. Такой дикой боли я даже представить себе не могла. Из глаз брызнули слезы, тошнота подкатила к горлу. И мой последний взгляд упал на Канариса. На щеках его играли желваки…
-Господин бригадефюрер! — воскликнул он хрипло.
И тут же в дверь постучали.
В тумане уходившего сознания я услышала, как чей-то тихий вежливый голос сообщил, что Мантейфеля вызывают — на проводе Берлин. Еще несколько секунд и Канарис крикнул сдавленно:
-Кестер, анестезию!.. Приведите ее в сознание!
Острый запах нашатыря ударил мне в нос. Я открыла глаза и увидела Кестера, стоящего со шприцем наготове.
-Вы уверены, что этот… разговор господин бригадефюрер не соберется продолжить, господин Канарис? — спросил Рюменике, вглядываясь в мое лицо.
-Насколько я знаю, бигадефюрер ждал этого звонка и после него должен уехать. Машина уже ждет его у подъезда.
-Хорошо. Давайте продолжим, Кестер.
Тот вколол мне анестезию.
-Как вы себя чувствуете, сержант?