Выбросив пустую тару и оберточную бумагу, что остались от использованного пайка и, закинув в рот кусочек вяленого мяса,  которым Муля недоев “щедро поделилась” со мной, я запрыгнул в кабину – успев в последний момент закрыть тяжелый люк, прежде чем первые крупные капли дождя яростно забарабанили по нему. Прямо надо мной прогрохотал гром, огромная изломанная молния, прочертив зигзаг и разорвав тьму голубым сполохом, на пару секунд осветила окружающую местность. Таким образом, заставив меня еще быстрее шевелиться и думать, принимая безошибочные решения и переключая тумблеры и кнопки. …Впрочем, в этом, как оказалось, не было особой необходимости, так как все мои скупые и точные движения и без того были настолько отточенными до автоматизма, что мне и думать не приходилось на какие кнопки следует тыкать и какие системы в первую очередь проверять и запускать. Кроме того Девятая на этот раз самостоятельно выполнила часть моей работы, перенастроив внешние оптические датчики и выбрав для них соответствующие ситуации фильтры. Чем способствовала мне сократить время на подготовку к движению и переводу всех основных систем в оптимальный режим.  Сразу же убрав охранные щиты и, уже на ходу проверив аварийные дублирующие системы, я дожевал жесткое мясо и, щелкнув по кнопке радиостанции, связался с базой. Первые несколько минут, которые показались мне целой вечностью, когда в наушниках царили лишь монотонное шипение пустого эфира, иногда прерываемое треском помех статических разрядов, я пожалел, что не воспользовался моментом, пока находился на возвышенности и не связался, как хотел с базой еще до грозы. Но вскоре, на самой границе чувствительности аппаратуры, мне послышалась мешанина из тихих и невнятных обрывков чьих-то радиопереговоров, музыкальных аккордов и писка морзянки. Я не был уверен в том, что мне это все не показалось, так как звуки то нарастали, то становились слишком тихими или вовсе терялись в шипении. Кроме того где-то совсем недалеко возник разлом, добавив в эфир свое энергетическое подвывание и, одна за другой сверкнули две молнии, еще больше наполнив его треском. О том, что происходило снаружи, я мог только догадываться, так как стёкла машины заливал  сплошной поток грязной воды, смешанной в облаках с миллионами тон пепла и сажи, что были подняты в воздух за эти трагические дни по всему миру. Но  начав сливаться сознанием с машиной я уже мог отчетливо ощущать едкую кисловатую вонь того что изливали небеса и тактильно оценить на своей шкуре температуру воды и ветра.