А через минуту из моей груди вырывается сдержанный смешок, когда я услышал недовольное фырканье моей милой воришки. Видимо поняв, что ее обнаружили, и нет больше смысла таиться, она, шлепая босыми ногами по сырой поверхности, проходит на край массивного бронированного наплечника машины и с силой забрасывает тубу c “ невкусной едой” в сторону кладбища. Тем самым в очередной раз, подняв шум на погосте и, всполошив группу ее обитателей, невесть для чего собравшихся на обочине дороги.  Одни упав на все лапы юрко шныряя между оградок, исчезают из вида, другие, раскачиваясь на задних лапах словно пингвины, не пересекая дорожное полотно, неспешно разбредаются в разные стороны, а третьи еще и, вскинув передние лапы (руки?) гневно сотрясают ими в воздухе – что еще сильнее прибавляет им схожести с людьми. Но и те и другие издают “шепчущие” звуки, которые сливаются в подобие не очень приятного, но очень даже мелодичного хорового заунывного пения.

Встав и мягко ступая, я подошел к своей нежданной гостье и, обняв со спины, крепко прижал к себе — стараясь сдерживать эмоции и понимая, что у меня это плохо получается, от переполнявших меня чувств. Подняв голову, она бросила на меня взгляд из-под ниспадающих на лицо своих длинных жестких волос и, обняв мои руки, прижалась щекой к моему плечу с довольным мурлыканьем.

— Коннитива, Муля! … Аната ни аете тотемо уресии десу! — произнес я и, ощутил неловкость, когда по моей щеке скатилась предательская слеза. ( Здравствуй. Я очень рад увидеть тебя).