“Чавк-чавк. Хрусть — хрусть”.
Усевшись как ребенок, попкой на сырую и холодную поверхность брони, Муля принялась с аппетитом поглощать все без разбора, что находилось в коробке с сухпайком: “ Ам-ам. Чавк-хрусть”. Отвлеклась всего раз, когда где-то вдалеке со стороны частного сектора на Запсибе раздались выстрелы.
“ Стреляют из охотничьего ружья”, — прислушиваясь, подумал я. И присев рядышком с Мулей спросил ее:
-Проголодалась?
Она кивнула головой.
-Ну, так что, надумала со мной пойти?
-А — куда ты и-де-шь? — спросила она с набитым ртом, старательно подбирая и выговаривая слова и с нетерпением поглядывая в сторону, откуда снова раздался выстрел.
Я знал, а точнее, помнил, что на все ее сложные и простые вопросы всегда требовалось отвечать простыми и ясными словами. И поэтому я ответил ей коротко:
-Вперед! Там меня ждут.
Встав на ноги, она начала жадно пить из тубы что-то, что по цвету и запаху походило на молоко — не обращая внимания на то, что напиток, белыми ручейками стекая по подбородку, обильно заливал ее груди и, сбегая в ложбинке между ними, продолжал свой путь по ее пузику и ногам. Увидев эту картину, я рассмеялся, укоризненно качая головой — вспоминая какой она была в детстве: “ Выросла, но так и осталась все той же трогательной грязнулькой и обжоркой…Мой милый “чертенок Касуми”. Капризный, импульсивный, нежный и заботливый котенок – чья жизнь, зародилось в разгар бескомпромиссной войны и с раннего детства видевшего лишь боль от потерь и обман. Все, кого ты любила, кому привязывалась, уходили от тебя. Мучительно, страшно. И, чтобы ты ни делала, как бы ни старалась, все эти потери оказывались неизбежными.… Лишь потому, что сама Смерть стала твоим наставником и проводником. А мы…, увлеченные своими проблемами, войной, спасением, оказались лишь твоими случайными попутчиками. Будет справедливым считать, что и для тебя мы оказались не более чем средства для собственного выживания”. Перед моими глазами стремительно пронеслись картинки далеко-далеко прошлого, пробуждавшие легкую печаль и вызвавшие очередной прилив чего-то родного и трогательного. Теперь, когда я встретил Мулю, я уже и допустить не мог мысль, что мое прошлое было плодом моих фантазий, навязанными воспоминаниями и прочей эфемерной чепухой, от которой пухнут мозги и болит голова. Это существо, сейчас стоящее передо мной было тому живым доказательством. С которым мне даже не было необходимости разговаривать, а достаточно было прикоснуться для пробуждения своей собственной памяти. Она сама оказалась тем надежным пространственно-временным якорем, от которого исходили струны, связывающие мое настоящее с моим же прошлым. Возможно, будь у меня сейчас время, я мог бы проверить свое внезапно возникшее предположение на практике.… “Но, что произошло бы, если бы, оказалась свободная минутка, если бы я все же поддался такому соблазну? Могла бы Муля перенести нас не туда, куда я хотел, а туда, куда она сама изъявила бы желание нас перебросить? А смогли бы мы вернуться тот час, а не спустя дни или даже годы? Можно ли вообще доверяться ей? …Я не знаю”.
