Мысли текли со скоростью превышающей скорость течения времени, которое затрачивается на их осмысление в обычных условиях. Они, как и видения из моего прошлого, стремительной искрой вспыхнули и угасли, рачительно сэкономив мое драгоценное время и оставив после себя лишь быстро угасающий но все же четкий след — без моего участия рассортировав крупицы полученной информации по архивным ячейкам. Тем самым давая мне вторично обработать новые знания в нужное время и применить их в нужный час. …В ранние годы мои попытки одновременно осознанно обрабатывать несколько информационных потоков приводили, как правило, к путанице мыслей и частым приступам мигрени. Я был неопытным юнцом, совершающим смешные, глупые, пугающие других людей поступки. Идиотом для одних, неординарной личностью для других, глупым и умным, скучным и интересным, серым и ярким. Меня любили и ненавидели одновременно, ко мне тянулись и одновременно предавали.… Во мне видели кого угодно, но только не того кем я в действительности был. Чужим! В полном смысле этого слова. Я думал.…Как там говорил почтальон Печкин? Я думал, что раньше я был такой, потому что у меня не было велосипеда. …Нет. Я был таковым, потому что учился быть самим собой. Вспоминал, кем я был, кто я такой. Я думал, что это мой мир, и я должен сражаться за него, будить спящих и показывать дорогу заблудившимся. Наивно удивлялся, почему люди предпочитают жить во лжи. Поражался нежеланию людей жить по совести и с честью. Наивный глупец. Ведь они в этом мире были именно такими, настоящими. Это они порченные жили в своем порченом мире. Они были у себя дома и жили в порче столь свободно и легко, ибо это и был их привычный образ существования. Это был их мир, не мой! А я, чужак, волей рокового случая, оказавшись в чужом мире и не понявший это своевременно еще чему-то удивлялся?! Пришедший в чужой монастырь со своим уставом еще что-то стремился изменить в нем? ….Да это же верх кретинизма! Не потому ли я в отличии значительного большинства жителей этого мира сохранил свой рассудок, когда МОЙ мир пришел сюда? Боженька, ты мой, да с момента “ Поднятия Занавеса’’, я испытал меньше шока от увиденного, чем пока жил в этом мире. Если в первые дни я чему-то еще удивлялся, то с каждой минутой что возвращает мне память, это происходит все реже и менее ярче. Я сохраняю ясность своего рассудка и практически не испытываю никакого дискомфорта даже в те моменты когда сталкиваюсь с явлениями в которых протекают совершенно не поддающиеся моему осознанию химические и физические процессы. Проявление Божественного не постижимо, разрушает неподготовленный разум, изменяет матрицу личности, природу вещей. То, что в этом мире называли волшебством, бесовской магией тем ни менее существует на закономерностях и имеет определенные свойства изучаемые мудрецами наравне с простыми законами мироустройства. Сейчас, глядя на Мулю я вижу существо, чьи способности изменять законы здравого смысла переходят все допустимые границы, но я отчего-то воспринимаю ее как что-то уникальное, но все же обыденное для меня. Я вижу по-своему красивую молодую женщину, чье прекрасное горячее тело должно светиться на мониторе спектрального анализатора ярчайшим маркером. Но стоит ей перевоплотиться, как все мои попытки обнаружить ее окажутся тщетными. Она настолько же идеальна в любом из своих обличий насколько и непостижима для понимания, как этот совершенный хищник может вообще существовать и для чего его Всевышний создал. Увидев ее в первый раз, там далеко на Севере, я был шокирован — не более чем испытал сильный шок, увидев сегодня утром Девятую после восстановления. Короткий яркий эмоциональный всплеск, который спустя мгновения тут же растворился в спокойствии обыденности. В привычной мне обыденности восстанавливающего из моих воспоминаний мира. Когда моя личность окончательно сольется с предыдущими я обрету спокойствие и познаю полную радость умиротворенный целостностью. А пока… Мои глаза “по-отцовски” глядят на Мулю и умиляются, вспоминая ее котенком. Глаза мужчины живущего в моем теле  любуются ее лицом, телом взрослой прекрасной девы. Оценивающий взгляд Девятого восхищается формами столь совершенного грозного хищника. Мои уши сканируют пространство — прислушиваясь к гулу машины, звукам издаваемым окружающими тварями, к Тишине. Кожей своего лица я ловлю капли холодной мороси и оцениваю их температуру. Рецепторы моего носа, улавливая запахи, что доносят дуновения ветра, анализируют произошедшие или сейчас происходящие события. Моё сознание бдительно следит за неведомым мне посетителем, что осторожно гуляя по нему, старается сохранить инкогнито. Мой мозг одновременно анализирует, просчитывает, размышляет и планирует. А мой внутренний хронограф скрупулёзно считает миллисекунды, что я все еще могу затратить на стоянку, сколько их осталась в резерве, сколько времени я затрачу на движение к следующей по плану цели. Я знаю, что и когда я буду делать на “несмотря” и “вопреки”. Я знаю, в какой момент и что я должен буду сделать, чтобы не отклониться от намеченного плана, уже готового резервного плана или нового плана, который мне по каким-либо причинам придется составить. Все эти процессы происходят одновременно, параллельно, лишь изредка пересекаясь, смешиваясь и вновь разделяясь на отдельные потоки — в этом сейчас я несильно отличаюсь от своей боевой машины, чьи системы в данный момент заняты теми же операциями. Но стоит мне слиться с ней как она тут же негласно и незаметно для меня проведет сканирование моей души на предмет заражения ее порчей или сбалансированным наполнением Тьмой, Светом, не имея для того ни каких электронных блоков и процессоров. И это тоже магия, непостижимая сознанию значительного большинства конструкторов БМ и техников что сталкивались с ремонтом “ Яростного ветра’’. Я и сам не знаю, как это происходит, ибо самостоятельно проводить диагностику души я могу лишь на уровне бессознательного. Но, Клара ведь знала, что делала, когда создавала эту машину?! Значит, для нее не было тут никакого удивительного волшебства…